– Вырос он. И волосы стали как будто темнее. И на отца стал ещё больше похож. Ну а ты как?
Ира пожала плечами.
– Без изменений.
– Что говорят врачи?
– А что они могут сказать?
Подувший ветерок вскинул Ирины волосы, она слабо улыбнулась и отвела их рукой. Я достала из сумки сигареты.
– Спасибо. – Ирка явно обрадовалась. – У меня как раз закончились.
Тут же расковыряла обёртку, достала пачку, раскрыла, вытянула одну. Нашарила в кармашке коляски зажигалку и затянулась.
– Живу на пособие. Сплю с одним… Он мне деньги даёт, – сообщила между затяжками. – Ну и родители, конечно, мы бы без них пропали… Да ладно, что об этом. У тебя как?
– Отлично. Работы только по горло.
– Я и смотрю, круги под глазами. Так утомительно контролировать имущество?
– А ты как думала.
– Я бы ни за что из университета не ушла, – заметила Ира. – В чиновники!
Она сделала брезгливую гримасу.
– Кто-то пишет стихи. А кто-то тачает сапоги. За два года я научилась довольно неплохо тачать сапоги. Даже получше многих.
– А как же твоя Толстая тётя?[2] – тихо спросила Ирка. – Ты считаешь, Толстой тёте всё равно? Чему ты улыбаешься?
– Тому, что все вокруг хотят мне доказать, что я живу неправильной жизнью.
– А ты?
– А я живу, как живу. Я безвольна и неспособна к решительным действиям. У меня нет энергии бороться и нет цели, ради которой… Я, Ириша, обессмыслилась. Но это временно… я надеюсь.
– Да?
– Честное слово. Вот честное пионерское!
Ирка засмеялась.
– А мой женился. – Она усмехнулась между затяжками. – Он, кстати, нам помогает. Немного. Но помогает. Скоро у него и там ребёночек будет. Трусит страшно.
– Мой тоже женился и завел ребёнка. Девочку Юлю.
Мы одновременно рассмеялись. Ирка знала о моём разводе, знала в том же ключе, что и все остальные, хотя, я думаю, догадывалась о моих особых муках. Но она ни разу не заговорила об этом, и за это я была ей благодарна.
– Ну что там, во внешнем мире?
Я рассказала о знакомых. О Нике я говорить не стала.
Ира слушала жадно. Она пришла в этот мир полководцем, генератором и проводником идей, уже на втором курсе её взяли в штат ведущей областной газеты. Три года Усова вдохновенно совмещала учёбу с работой, успевала тащить кое-какую общественную нагрузку, играть в любительском театре… Никто не ожидал, что она откажется сразу от всего, навсегда, без надежды – ради сына; бывает же такое на свете… Её мало кто навещал после того, как выяснилось, какая болезнь у Саши, среди знакомых бытовало мнение, что у Усовой после несчастья съехала крыша, а ведь с тех пор прошло уже семь лет. За семь лет даже университетские подруги забыли старосту группы, умницу и заводилу Иришку Усову…
