— В самом деле? — спросил он, немало удивленный. — Кто же это?
Он озаботился завести хорошие отношения с портье, давая тому за любую пустячную услугу щедрые чаевые. На губах портье заиграла усмешка.
— Думаю, не будет никакого вреда от того, если я вам скажу. По-моему, это полицейские.
— А что им надо? — осведомился писатель.
— Они не сказали. Спросили только, где вы, и я сказал, что вы отправились на прогулку. Они заявили, что дождутся вашего возвращения.
— И долго они ждут?
— Уже час.
Сердце у Эшендена дрогнуло, но он постарался ничем не выдать своей тревоги.
— Что ж, тогда я поднимусь и побеседую с ними.
Лифтер посторонился, чтобы пропустить его в кабину лифта, но писатель отрицательно покачал головой.
— Замерз я очень, — сказал он. — Лучше поднимусь по лестнице.
Он хотел дать себе время на размышление, но, миновав три лестничных пролета, ощутил, что ноги его будто налились свинцом. Трудно было сомневаться, почему двум полицейским так необходимо с ним увидеться. Эшенден внезапно почувствовал смертельную усталость и подумал: если на него обрушат множество вопросов, он не выдержит; если же его арестуют как шпиона, ему придется просидеть в камере по крайней мере всю ночь. Теперь он больше, чем когда-либо, мечтал о горячей ванне и сытном обеде у пылающего камина. Он чуть было не надумал развернуться и уйти из отеля, бросив свои вещи: паспорт был у него в кармане, расписание поездов, отходящих в соседние страны, он знал наизусть. Пока швейцарские власти будут разрабатывать план действий, он окажется в безопасности. Однако Эшенден все же продолжал с трудом подниматься по лестнице. Его вовсе не устраивала перспектива так легко бросить начатое дело; он ведь поехал в Женеву, зная, что идет на риск, но намереваясь выполнить то, за что взялся; поэтому он решил, что лучше все-таки попытаться преодолеть возникшие трудности. Разумеется, не так приятно провести пару лет в швейцарской тюрьме, однако вероятность этого, как для монарха вероятность пасть от руки убийцы, — всего лишь одно из неудобств, связанных с самой сутью профессии. Эшенден добрался до площадки третьего этажа и побрел к своему номеру. Его охватило какое-то легкомыслие (за которое писателя часто упрекали и критики); остановившись на мгновение у двери, он понял, что теперешние неприятности довольно-таки забавны. Он воспрянул духом и настроился без зазрения совести изображать совершенную невинность. Когда он открыл дверь, вошел и предстал перед посетителями, на устах его играла вполне искренняя улыбка.
