Очень многих она лечила по фотографиям. Отвечала на письма, когда, какого числа было проведено лечение. Иногда видела: пока письмо шло, человек уже умер. Рассказывала: «Смотрю, а человек уже неживой. Ничего не отвечаю, откладываю в сторону. У людей и так горе, зачем писать».
Принимала Вера Алексеевна не всех. Бывало, говорила: «Уходите, я вас не приму. Или он уходит, или на сегодня приём окончен». Так было, когда она чувствовала, что человек к ней с недобрыми намерениями приехал: что-то выпытать хочет или вовсе от сатаны. Это она сразу чувствовала. Бывало, такого выгонит, а он на другой день опять приезжает.
Тогда Вера Алексеевна выходит и говорит: «Так, опять тот вчерашний явился? Или уходит, или я прекращаю приём». Гостинцы Вера Алексеевна брала не у всех и что-то чисто символическое: масло, крупы, фрукты. Не любила лимоны. И продукты-то эти она раздавала, отправляла посылками в детские дома, бедным помогала. Всю еду благословит – и забирай вместо таблеток.
Я всегда ей возила помидоры. Мои помидоры ей нравились. Она говорила: «Таких вкусных, как твои, нигде нет. Такие сладкие, такие мясистые!»
Вера Алексеевна довольна была, когда ей ручки, тетрадки, конверты привозили. Это всё ей было нужно: она много писала, а в деревне где купишь? Ей привозили это и свечи везли. Коробки, сумки всюду подпихивали.
Зачастую те, кто побывал у Веры Алексеевны однажды, приезжали к ней во второй, в третий раз.
Приезжала девушка из Мурманска. У неё был жених. Юноша служил на подводной лодке. Он должен был прийти с моря, и вскоре они собирались справить свадьбу. Но судьба распорядилась иначе. Этой свадьбе не суждено было состояться: жених оказался на «Курске» в момент трагедии… Девушка пережила сильнейший стресс. На нервной почве она облысела, у неё выпали брови и ресницы. Дважды она приезжала к Вере Алексеевне и останавливалась у меня. Когда приезжала во второй раз, спустя два года, у неё уже появились брови, ресницы и пушок на голове.
После гибели «Курска» она так сильно переживала, что попала в психиатрическую больницу. И, приехав к Вере Алексеевне во второй раз, она мне сказала: «Меня уже считали безнадёжной. А сейчас у меня даже стали расти брови, значит, и волосы вырастут».
Приезжала женщина с девочкой месяцев восьми. У ребёнка вместо одного глаза была щёлочка 2–3 мм, а второй глаз – сросшийся. Златой звали.
Мать – нотариус из какого-то города. Спрашивает Веру Алексеевну: «Увидит ли дочка хоть одним глазом?»
