«Нет! Пожалуйста, нет!»
Голос замерзает в груди, слова ссыпаются в сгустившийся воздух ледяной крошкой. Небо застилает непроницаемая хмарь, за которой солнце – всего лишь бессильное размытое пятно. Тщетно бьюсь внутри себя самой, но с пальцев по-прежнему течет глубинная тьма, заполняя собой все и вся. Которая рано или поздно доберется и до Мортенхэйма, по пути стирая с карты жизни целые города. Единственный, кто способен это прекратить…
– Анри! – кричу во все горло, так что воздух обжигает легкие, и слышу свой голос. Наконец-то! – Анри!
– Тереза!
Земля идет волнами, меня встряхивает еще и еще раз, подбрасывает вверх, и прах разлетается дорожной пылью. Брызги тьмы рассеиваются в полумраке, когда я открываю глаза и цепляюсь за плечи мужа, который вглядывается в мое лицо. Так близко, что, самую капельку приподнявшись, я могла бы прижаться щекой к щеке. На полу валяется сбитое одеяло, из приоткрытого окна тянет свежестью. Алаэрнит сияет, и когда я разжимаю руку, позволяя ей упасть на простыни, за ним тянется неясный голубоватый след. Дрожь по телу, последние остатки кошмара рассеиваются, на смену им приходит жгучий стыд: я не просто вопила во все горло, как впечатлительная девица, я… позвала Анри.
– Простите, – попыталась выпутаться из сильных объятий, но он держал крепко.
– Что случилось?
– Дурацкий сон, только и всего.
– Дай угадаю: в нем была тьма?
Я кивнула. Собирается он меня отпускать или нет?
Взгляд мужа скользнул по моему лицу, задержался на алаэрните.
– Тебе нужно возвращаться к практике. Немедленно.
Меня бросило в холодный пот, пальцы мелко затряслись. Я сглотнула ставшую неожиданно вязкой слюну: при мысли, что снова придется погрузиться во тьму наяву, в ушах застучали маленькие молоточки, отголоски пульса заметались по горлу.
– Давайте хотя бы до утра подождем?
– До утра подождем, – легко согласился он, но руки так и не разжал.
Не сказать, что это было удобно… нет, это точно неудобно. Он слишком близко, слишком сводит меня с ума, а я прижимаюсь к нему в одной тонюсенькой сорочке. До добра такое не доводит.
– Отпустите меня.
– Зачем?
Нет, он еще и издевается! Я рыбкой скользнула ниже, ушла под его локоть и… застряла. В смысле Анри сделал так, чтобы я застряла, – теперь верхняя половина меня торчала из-под его локтя, откуда открывался прекрасный вид на спину мужа, посеребренную лунным светом стену и уголок подушки, а нижняя тесно прижималась к его бедру: горячему, как каминная решетка. Его запах – запах родного мужчины – сводил с ума, направляя мысли совсем не в то русло. Интересно, от благоухания лаванды меня теперь всю жизнь в жар бросать будет? А когда зацветут поля, придется с бельевой прищепкой на носу ходить? Додумать никак не получалось, на смуглой коже пряный аромат горчил, сливаясь с тонким послевкусием шоколада. Широкая линия плеч, сильные руки, узкие бедра… Истинно мужская, сильная красота. Тот, кто ее создал, явно не подумал обо мне. Насколько сейчас было бы легче, окажись граф де Ларне невысоким, тщедушным хлюпиком. Лысым, с кривыми короткими ножками, как если бы все детство провел на бочке. И с пузом, как у Уитмора!
