– Он никогда не простит меня, – тихо сказала она, – но он ничего не сделает тебе, он любит тебя больше, чем меня.
– Глупости!
– Ты нужен ему больше, чем я, Вальтер, – все так же тихо, но твердо продолжала она. – Если ты не сделаешь этого сейчас, он все равно заставит тебя сделать это. Пожалуйста, помоги мне, Вальтер. Освободи меня, спаси мою душу.
– Я не могу, – прошептал я, глядя на нож. – Я люблю тебя.
– Я прошу тебя, – в ее голосе впервые послышалось отчаяние, – я умоляю тебя, сделай это, если действительно любишь.
Я стоял перед нелегким выбором, Штайнберг преподал мне самый важный урок в моей жизни – думать о последствиях. Зачем, зачем я поддался ее очарованию? Зачем я позволил себе вскружить ей голову? Мне некого было винить в том, что происходило. Я сам разрушил все, что мне удалось построить за это время. Кто сказал, что мне все можно, и наказание никогда меня не настигнет?
Я переводил взгляд с нее на кинжал и обратно. Мне казалось, она требует от меня невозможного. Я не мог, не мог ее убить! Как? Как??? Думай, думай, думай!
Краем глаза я видел, как неподалеку, в тени старых развалин, собираются какие-то темные фигуры. С другой стороны, на Капитолийском холме стояло еще несколько.
– Они пришли за нами, Вальтер, – прошептала она. – Прошу тебя, не дай им забрать меня, – она вцепилась в меня руками. Я прижал ее к себе и поцеловал. От нее пахло орхидеями. Она была такой маленькой и хрупкой в моих объятиях. Я слегка отстранился от нее и, продолжая придерживать ее одной рукой, занес руку с кинжалом над ней.
– Я люблю тебя, – шепотом сказал я, – Прости меня, – и я вонзил кинжал в ее грудь.
Она обвила руками мою шею, и я снова целовал ее, осторожно опуская ее все ниже и ниже, пока не почувствовал, что мое колено коснулось каменных ступеней. Она становилась все легче и слабее, и внезапно я осознал, что практически лежу на ступенях, прижимаясь к холодному камню, и из моих глаз текут слезы. Алиша исчезла, исчез нож, исчезли тени, наблюдавшие за нами, и я оказался один на развалинах древнего храма. И только желтая луна безучастно смотрела с высоты на мое горе.
