Хасан моргает и снова становится самим собой.
— Если ты попросишь, съем, — говорит он, глядя мне прямо в глаза.
Не в силах выдержать его взгляд, я отворачиваюсь. До сих пор мне неловко общаться с людьми вроде Хасана, у которых что на уме, то и на языке.
— Только вот что, — добавляет Хасан, помолчав. — Ты взаправду можешь попросить меня о чем-то таком, Амир-ага?
Ага. Значит, он тоже устраивает мне проверку. Я ему — на преданность, он мне — на честность.
Зря я все это затеял.
Вымучиваю улыбку.
— Не будь дураком, Хасан. Ты же знаешь, я на такое не способен.
Хасан улыбается мне в ответ. Искренне улыбается.
— Знаю, — говорит он.
Просто беда с ними, с откровенными, открытыми людьми. Они думают, что и все остальные — такие же.
— Вот он, — показывает на небо Хасан, встает и делает пару шагов влево.
Поднимаю глаза. Воздушный змей пикирует прямо на нас.
Слышится топот ног, крики и брань. Гурьбой выбегают охотники на змеев. Опоздали, голубчики. Хасан уже широко расставил руки, и змей спланирует ему прямо в объятия. Да поразит меня Господь слепотой, если я ошибаюсь.
Зимой 1975 года Хасан преследовал змея последний раз в жизни.
Обычно в каждом квартале города проходили свои соревнования. Но в тот год сразу несколько районов присоединилось к нашему Вазир-Акбар-Хану — и Карте-Чар, и Карте-Парван, и Микрорайон, и Коте-Санги. Всюду только и разговоров было что о предстоящей битве. Говорили, что такое грандиозное сражение произойдет впервые за последние двадцать пять лет.
Дня за четыре до состязания мы с Бабой сидели вечером у камина в его кабинете, попивали чай и разговаривали. Мы уже отужинали — картошка с цветной капустой под соусом карри. Али с Хасаном удалились в свою хижину. Баба попыхивал трубочкой, и я хотел было попросить его рассказать историю, как в одну зиму стая волков спустилась с гор в Герате и жители целую неделю просидели взаперти дома, не решаясь высунуть нос за порог.
Но стоило мне открыть рот, как Баба меня перебил:
— По-моему, ты сможешь выиграть соревнование в этом году. Что скажешь?
Он серьезно? Или это какой-то подвох? Что мне ответить? В воздушном бою я был неплох. И даже весьма неплох. Пару раз я был близок к победе — как-то попал даже в первую тройку. Но одно дело — чуть было не выиграть, и совсем другое — когда поле боя и вправду остается за тобой. Для Бабы не существовало никаких «чуть было». Он выигрывал, потому что был рожден победителем, не то, что все прочие. Баба привык быть первым во всем и даже не ставил себе других целей. Наверное, он вправе ожидать того же и от сына. Значит, если я выиграю…
