змея. Такой у него был дар.
Помню хмурый зимний день. Мы с Хасаном бежим за змеем. Я еле поспеваю за своим товарищем по играм. Лабиринт узких улочек Хасану не помеха, он четко знает, где надо свернуть, ловко перепрыгивает через сточные канавы. Я уже совсем обессилел — хоть и старше его на год.
— Хасан! Погоди! — задыхаюсь я.
Он на бегу оборачивается, кричит: «Вот сюда!» — и исчезает за углом.
Гляжу на небо. Ветер несет змея совсем в другую сторону.
— Мы упустим его! Он летит не туда! — ору я изо всех сил.
— Поверь мне! — доносится до меня издалека.
С грехом пополам добираюсь до перекрестка. Хасан далеко впереди и мчится во весь дух, опустив голову. На небо и не взглянет! Спотыкаюсь о камень и падаю — Хасан не только бегает быстрее меня, он еще и более ловкий, поганец. Поднимаюсь — его силуэт мелькает в переулке и пропадает. Превозмогая боль в колене, ковыляю в том же направлении.
По грязной, изрезанной глубокими колеями грунтовке выхожу к саду у средней школы «Истикляль». Под вишней спокойно сидит Хасан и ест сушеные тутовые ягоды.
— Что это ты расселся? — произношу я сдавленно. Меня подташнивает.
Хасан улыбается:
— Присаживайся рядом со мной, Амир-ага.
Плюхаюсь на землю рядом с ним.
— Зачем мы сюда приперлись? Змей полетел совсем в другую сторону, не видел разве?
Хасан забрасывает ягодку себе в рот.
— Змей сейчас прилетит сюда.
Никак не могу отдышаться. А он свеж как огурчик.
— С чего ты взял?
— Знаю.
— Откуда?
Хасан оборачивается ко мне. Капельки пота поблескивают на его бритой голове.
— Я когда-нибудь обманывал тебя, Амир-ага?
А не подразнить ли мне его?
— Не знаю. А ты обманывал?
— Я скорее наемся грязи, — обиженно произносит он.
— Серьезно? Вот прямо так и наешься?
Хасан озадаченно смотрит на меня:
— Ты о чем?
— О грязи. Если я велю, ты будешь есть грязь?
Знаю, это жестоко. Как и то, что я неправильно толковал ему слова. Но дразнить Хасана — в этом есть своя нечестивая прелесть. Похожее чувство испытываешь, когда мучаешь насекомых. Сейчас он — муравей, а у меня в руках лупа.
Мой слуга испытующе смотрит на меня. Два мальчика сидят под вишней, уставившись друг на друга. И тут Хасан меняется в лице. Нет, не совсем точно. Просто мне начинает казаться, что у него сразу два лица: одно, которое я знаю с пеленок, и второе, незнакомое, что выплывает сейчас откуда-то из глубины. Оно пугает меня, хотя вроде бы я уже видел его прежде. Вот оно, это второе лицо, теперь я ясно разбираю его черты…
Хасан моргает и снова становится самим собой.
