- Ты про какой флигель-то говоришь? Не про тот ли, в котором представление было?
- Оно и послужило происшедшему. Все по-разному рассказывают. Кто, мол, театральная зала сгорела, кто - реквизит, а иные утверждают, что от дома только уголечки остались. Хорошо, драгуны подоспели, а то и люди б сгорели…
- Господи! Да не пострадал ли от пожара Алешка Корсак? То-то его нигде нет.
- Вашему Алешке и впрямь лучше сгореть. - Писарь деликатно склонился к Никите.- На него дело заведено. Штык-юнкер Котов лично принес бумагу и велел мне к утру переписать. - Он сбавил голос до шепота. - Корсак теперь государев преступник.
- Что?- Никита в себя не мог прийти от изумления. - Совсем ополоумели. Не может Алешка быть государевым преступником! Он Котову по роже съездил, тот теперь и куражится!
- Про битую рожу в той бумаге нет ни слова, а написано, что Корсак с поручениями служил у графини Бестужевой, ныне арестованной, а посему много может сообщить для прояснения дела.
Никита ошалело посмотрел на писаря, потом обвел глазами комнату, словно пытался осмыслить, что это за место такое, где возможно сказать вопиющую бессмыслицу и глупость.
- Повтори еще раз, Фома Игнатьевич. Что-то я не понял ничего.
Писарь, видя такую заинтересованность молодого князя чужими делами, перепугался, поняв, что сболтнул лишнее, и, проклиная свою дрянную страсть - казаться более осведомленным, чем прочие, заискивающе пролепетал:
- Вы, господин Оленев, понимаете, что дело зело секретное? Только мое расположение к вам позволили мне…
- Подожди, Фома Игнатьевич, не тарахти… Где эта бумага, которую дал тебе Котов?
- Донос-то? Видите ли… Бумагу штык-юнкер принес в субботу, а в воскресенье должен был забрать у меня… уже начисто переписанную…
- Так он забрал?
- Господина Котова нет нигде. Но бумагу я в стол господина Котова положил.
- Мне надо посмотреть эту бумагу, - решительно сказал Никита.
Писарь поежился.
- Послушай,трусливый человек,об этом никто не узнает,если ловко сделать, - страстно зашептал Никита в ухо писарю. - Проведешь меня в канцелярию вечером, когда школа будет пустая. Сторожа я сам напою, не твоя забота. Впрочем, можно и не поить никого. Ты бумагу из котовского стола возьми, а завтра принеси ее сюда в библиотеку. Да не отнекивайся ты! - воскликнул Никита с раздражением. - Я же не задаром прошу.
- Места лишусь, - твердил писарь, пряча глаза. - Неважно, что штык-юнкер куда-то исчез. Кажется, нет его, а он тут как тут.
