– Сам будешь караулить? – удивился Витя.
Николай Николаевич кивнул.
– Ты, Артёмыч, с Тамгой пойдёшь. Не всё же с капканами возиться.
– Я уже ходил. Тогда ещё…
– Помню-помню.
Лайка растерялась от такой суеты. Поначалу сопровождала хозяина, потом стала бегать за другими охотниками. Разволновавшись, лаяла, кидалась по снегу. Наконец уселась в дверях.
– Долго ещё? – спросил Витя.
– Хватит, – прошептал Николай Николаевич. Он уже занял позицию. Притаился в засаде. – Всё. Закрывай дверь, догоняй остальных. А я буду ждать.
Прогалина затихла. Охотники отдалились от неё. Каждый пошёл по своему путику. Дима, на мгновение растерявшись, последовал за Витей. Дядя не говорил ему, с кем сегодня идти.
Бесшумно падал снег. Ветра не было. Солнце, отражённое в сугробах, тревожило глаза.
Николай Николаевич лежал на койке, смотрел в окно – на вывешенное мясо, на измёрзший трупик ворона, на лиственницу, на встававшую за прогалиной тайгу.
Охотник накрыл себя спальником. Правой рукой, под боком, удерживал заряженное ружьё.
Дом выстывал, на подоконник падали снежинки. Тянуло холодом.
Лежать в одном положении было утомительно, но Николай Николаевич не разрешал себе двигаться. Пил мало, чтобы не ходить к ведру. О том, чтобы перекусить или полистать книгу, даже не думал. Только изредка забавлялся, представляя недоумение ворона, наблюдавшего этим утром, как бегают охотники. «Наверное, подумал, что мы тут с ума посходили. Тьфу ты… Куда там в его головёшку мысли поместятся! Правильно кто-то говорил – у этого зверья мыслей не бывает, только мутные образы крутятся, а всё делают на автомате, как заводная игрушка. Кто же это говорил? Да сам, наверное, и сказал». – Охотник беззвучно хмыкнул.
«Да уж, набегались. Тут и человеку не посчитать, сколько ушло, а сколько осталось.»
Николай Николаевич надеялся, что Артёмычу не повезёт с Тамгой. Всё-таки лайка была его, и промысел с ней, но без его участия должен стать неудачным.
Охотник настойчиво смотрел в окно. Ждал.
Тело уставало. Хотелось двигаться, пить.
Из леса не доносилось ни единого звука. Дом остыл, начал вымерзать. «Хорошо ещё, ветра нет, комнату замело бы. Да. Думал ли, что буду вот так караулить. ворона?! Кабаргу – куда ни шло, но ворона. Смешно, ей-богу».
«Ничего. Одного выстрела хватит, и вся эта история закончится».
«Кому расскажи, засмеют».
Николай Николаевич продолжал говорить с собой: повторяясь, забывая начатую тему и выдумывая новую. К обеду стал изредка чесать щетину на щеках, перекладывать ноги, но ждал всё так же терпеливо.
