«Это был период бурного роста всех политических организаций, широко открывших двери для всех желающих. Партии разбухали, как на дрожжах. Старое «ядро» (если оно существовало) растворялось и оттеснялось потоком новоиспечённых членов, нередко записывавшихся в организации лишь под влиянием сиюминутного настроения, «моды» или стремления сделать политическую карьеру. В результате партии превращались в нечто рыхлое и бесформенное. Такого рода процессы особенно наглядно прослеживались, например, у социалистов-революционеров, численность которых уже весной 1917 года достигла нескольких сот тысяч человек.
«В открывшихся для всех входных дверях этих партий, – писал Виктор Чернов, – происходила неимоверная давка; партии так разбухали от наплыва новобранцев, что вожди уже начали смотреть на этот наплыв с тайным ужасом: во что превратятся эти партии, когда старая их гвардия распустится в серой, политически неопытной, наивно-доверчивой массе? Не будут ли решения этих масс совершенно случайными, не потеряют ли партии всякое лицо, не станут ли они неустойчивыми соединениями, флюгерообразно вертящимися под ветром настроений бесформенной улицы?
… Выросла и большевистская партия. Возвращались те, кто в предшествующие годы по разным причинам отходил от активной работы. Вступили те, кто раньше значился в «сочувствующих» и кого знали по участию в стачках и демонстрациях. Принимали и тех, кто проявил себя в февральские дни. А за ними пошла и более широкая масса, как говорили тогда, – «новорождённых» большевиков»» (Логинов 2016, с. 156).
Конечно, в большевики в этот период вступали разные люди, и были, конечно же, среди вступивших в партию люмпен-пролетарии, весьма поверхностно понимающие марксизм, но умевшие при необходимости вовремя применить тот или иной марксистский лозунг перед толпами трудящихся. А поскольку в общей массе люмпен-пролетариев было около 80% тех, кто вышел из беднейшего крестьянства, то и мировоззрение люмпен-пролетариата было соответствующим: прежде всего – создать мирок собственного благополучия, а потом думать о других. К концу 1917 года партию большевиков заполонили люмпен-пролетарии и большевистская партия стала отражать их интересы.
Когда большевики в октябре 1917 года взяли власть в свои руки, Советы стали хозяйственной и политической доминантой страны, и старое государственно-бюрократическое чиновничество было отправлено «на свалку истории». Этому помогла и всероссийская забастовка служащей интеллигенции, которая не приняла большевистский переворот и отказалась выходить на свои присутственные места. Работа банков, почт, телеграфа, казначейства, школ и др. была практически парализована (
