| И тот, кто ее купит... - Слова замерли у Кэаве на языке. - Значит, тот, кто купит эту бутылку, уже никому не сможет ее продать! Черт и бутылка останутся у него до самой его смерти, а когда он испустит дух, потащут его прямо в пекло! |
| The young man of Beritania Street fell upon his knees. | Тут белый юноша с Беритания-стрит упал перед Кэаве на колени. |
| "For God's sake buy it!" he cried. | - Богом вас заклинаю, купите ее! - взмолился он. |
| "You can have all my fortune in the bargain. | - В придачу к ней я отдам вам все, что имею. |
| I was mad when I bought it at that price. | Я был безумен, когда купил ее за эту цену. |
| I had embezzled money at my store; I was lost else; I must have gone to jail." | Я присвоил казенные деньги, и мне бы пропадать, не купи я эту бутылку, - меня бы посадили в тюрьму. |
| "Poor creature," said Keawe, "you would risk your soul upon so desperate an adventure, and to avoid the proper punishment of your own disgrace; and you think I could hesitate with love in front of me. | - Ах ты, бедняга! - сказал Кэаве. - Чтобы избежать законного наказания за свой бесчестный поступок, ты отважился на такое страшное дело и погубил свою душу! И ты думаешь, я стану колебаться, когда меня ждет любовь! |
| Give me the bottle, and the change which I make sure you have all ready. | Давай сюда бутылку и сдачу - я знаю, ты держишь ее наготове. |
| Here is a five-cent piece." | Вот тебе монета в пять центов! |
| It was as Keawe supposed; the young man had the change ready in a drawer; the bottle changed hands, and Keawe's fingers were no sooner clasped upon the stalk than he had breathed his wish to be a clean man. | Кэаве оказался прав: в ящике стола у этого юноши уже была приготовлена сдача. Бутылка перешла из рук в руки, и лишь только пальцы Кэаве обхватили узкое горлышко, как он тут же шепотом поведал черту свое желание избавиться от страшного недуга. |
| And, sure enough, when he got home to his room and stripped himself before a glass, his flesh was whole like an infant's. | И что вы думаете: когда он вернулся к себе и обнажил свое тело перед зеркалом, кожа его снова была чистой и гладкой, как у младенца. |
| And here was the strange thing: he had no sooner seen this miracle, than his mind was changed within him, and he cared naught for the Chinese Evil, and little enough for Kokua; and had but the one thought, that here he was bound to the bottle imp for time and for eternity, and had no better hope but to be a cinder for ever in the flames of hell. |
