— Жаль тебя швырять на съедение тараканам, не расспросив о новостях… Кобелино — он почтовых девок охмурил, а у тех радио есть от «штыков» — говорит, что Живодер нынче дружбится с Анакондой. Вроде бы дочку за него просватал… Верно?
Саймон пожал плечами:
— Анаконда — кто такой?
На рябом лице Огибалова изобразилось удивление, кадык на жилистой шее дернулся, рука потянулась к револьверу.
— Шутки шутишь, поп? Ты откуда сверзился? С другого полушария? — Он сделал паузу, разглядывая пленника с каким-то новым, нехорошим интересом. — На бляха вроде не похож и на чекиста тоже, не эмиратский и не мосол… Срушник, что ли? Из ЦЕРУ?
— Оттуда, — подтвердил Саймон. Конечно, между Центральным Разведуправлением, Колумбия, и Центрально-Европейской Республикой, Украина, Земля, особого сходства не наблюдалось, но он не собирался посвящать рябого в такие детали. Внезапно ему пришла мысль, что он ничем не рискует, расспрашивая Огибалова и демонстрируя собственную неосведомленность; что бы о нем ни подумал главарь, за кого бы ни принял, это уже не имело значения. Рябой был почти что трупом.
Ему хотелось поговорить — возможно, по той же причине, что и Саймону; ведь он тоже считал, что ехавший рядом пленник — почти мертвец. Он пустился в воспоминания о Рио, о тех золотых деньках, когда он был не отморозком, а сборщиком «черного» у Монтальвана, катался на бронированной тачке, а не на лошади, и открывал пинком любую дверь с изображением окутанной плащом фигуры. Длинные «плащи», как понял Саймон, являлись не самой многочисленной из банд и не могли конкурировать с дерибасовскими или смоленскими, «штыками» или «крокодильерами». Но все же это был почтенный и уважаемый клан, уцелевший в эпохи всех передряг и Переделов и даже обогатившийся во время последнего, когда уничтожили десперадос, отчаянных херсонских беспредельщиков. Сейчас под контролем и покровительством «плащей» находилось медицинское ведомство, а кроме того, все кабаки, поставки спиртного, лекарств, девиц для развлечений и призовых бойцов. Правда, наркотики — или, по-местному, дурь — не значились в этом списке, так как на них был наложен суровый запрет. За дурь казнили на месте, полагая, что потребляющий «травку» не работник, а значит, наносит ущерб государственным интересам.
Что касается рябого, то он занимался спиртным и помнил каждый кабак в Рио и в Санта-Севаста-ду-Форталезе, где началась его карьера мытаря. Из-за чего она прервалась, Огибалов Саймону не объяснил, но это не нуждалось в комментариях: деньги, «черные» или «белые», имели свойство прилипать к рукам. Видимо, дон Монтальван, глава «плащей», подобных фокусов не приветствовал.
