Даже когда мы препирались. Даже когда она сбила меня с толку в коридоре. Даже если бы мы просто сидели друг с другом рядом в тишине.
К тому же, я заинтригован её начинанием.
Я догнал её в тот самый момент, когда пара монархов, с которыми она говорила, отошли к другой жертве.
— Ты меня разочаровываешь, — её манящий аромат вскружил мне голову, отчего мне было сложнее пытаться вести себя непринуждённо. — Посмотри на себя, сама воспитанность. Я ожидал, что ты будешь набрасываться на всех.
Самая хитрая и коварная улыбка, которую я когда-либо видел, предназначалась только мне. — Я думала, мы решили, что на этой неделе безумствуют только девственники.
Из меня вырвался одобряющий смешок.
— Ты, наконец, признаёшь, что не девственница?
— Да ты хам, и когда речь идёт о твоей истинной личности, то и снег может пойти. Ты и сам это знаешь?
Только она улыбалась так же широко, как и я.
— Да. Мне также кажется, что мой долг – признать, что множество людей безумствуют: и девственники, и не девственники. Очевидно, это то, что нужно делать.
Я был уверен, что она хотела сильно рассмеяться, но всё, что я получил, это плотно сжатые губы, сдерживающие смех.
— Со мной ты можешь смеяться. Обещаю, возражать не буду.
— Знаешь, насчёт чего я возражаю? — она шагнула ближе. — Если наши родители будут смотреть на нас.
Моя веселость угасла, когда я украдкой взглянул в указанном ею направлении. Хотя принц Густав и Волчица перемешались с несколькими правителями других микрогосударств, их внимание было приковано к нам. Хуже того, моя мать явно была не рада тому, что с этой ваттенголдской девушкой был я, а не другой.
Да пошла она!
— Не желаете прогуляться?
Облегчение, которым засияли глаза Эльзы, стоило гневной лекции, которой, я уверен, буду отчитан позже. Я провёл её сквозь толпу людей подальше от неодобрительных взоров наших родителей, к намного более спокойной и менее людной части сада.
Глубокий вздох облегчения сорвался с её губ:
— Сейчас ты лучше всех для меня.
Мой пульс скакнул от её заявления, как и мой член. Чёрт, эта женщина выглядела потрясающе сегодня. На ней было мерцающее чёрное платье, которое напомнило мне о чём-то прямо из прошлого, о чём-то из этого места и его истории, и её красота была одинаково неземной в алебастровом свете ламп, окружавших нас.
Пока я упивался её обликом, я очень явственно понял, как сильно она мне нравилась. До боли. И это за такое удивительно короткое время – больше, чем какая-то другая женщина, с которой когда-либо встречался.
