Визит | страница 69

Женщины, что были возле Ружены, точно окаменели. Они слова не проронили, пока Матей не испустил дух. Тогда одна из них закричала:

— Господи, горе-то какое!

— Это все вилы, — заплакала другая женщина, указывая на орудие убийства в руках младшего брата Руженки.

— Вилы, да, вилы! Вилы, вилы, — присоединились и остальные, вырвали их из рук парня и стали ломать. И столько в них было злости, что скоро по комнате летали щепки, а зубья были скручены и искривлены до неузнаваемости.

Только тогда все остановились и опомнились. Молча подняли они с пола Матея и положили его на стол рядом с Руженой. Кровь еще текла, она не успела, застыть, а уже звучала в комнате тихая и грустная молитва. К ней присоединились и трое братьев. Потом, когда похоронили Ружену и Матея, по всему краю разнеслось, что вилы эти были орудием дьявола.

— Если бы мы их тогда не уничтожили, — говорили люди, причастные к этому делу, — сегодня бы никого из нас в живых не осталось.

Теперь, говорят, обломки этих вил лежат на дне глубокой пропасти, и там иногда громко клокочет вода. Пусть она злится — она на большой глубине, никто не станет ее пить, и потому она никому не принесет вреда.

Как же счастливы те, кто по вечерам мирно ложится в супружескую постель!

Не прошло и трех недель, как дядя Эуген гостил в семье Мартина, и вот он уже собирается уходить. Он объявил о своем решении вечером; только-только доели, что мама наварила, он положил ложку в тарелку и сказал:

— Завтра отправляюсь дальше.

У Мартина дух перехватило. Он в удивлении смотрел на дядю, и ему хотелось что-нибудь сказать, чтобы помещать этому. «Нет, — говорил он про себя, — не уходи еще, не уходи никуда. Зора понемногу поправляется. Ты ведь должен увидеть, как она встанет на ноги, ты ведь должен это увидеть».

Но дядя стоял у окна, глядя куда-то в неизвестное. Он стоял неподвижно, расставив ноги, засунув руки в карманы. И Мартин не решился уговаривать его. Он чувствовал, что дядя его бы не послушал.

— А куда ты пойдешь? — спросил он потихоньку.

— В горы, — ответил дядя. — Все мужики сейчас туда подаются. Может, и с твоим отцом где-нибудь встретимся.

Он повернулся к Мартину, посмотрел ему в глаза и улыбнулся. Мартину все же показалось, что хотя он и улыбается, но он очень грустный. «Не очень-то ему хочется идти, — подумал Мартин, — он, наверное, станет скучать по нас». Когда он вспомнил отца, ему захотелось плакать. Он не видел отца больше месяца, и сколько еще он его не увидит… И он поверил, что дядя Эуген и правда где-нибудь в горах встретится с отцом, а то еще вдруг они окажутся в одном партизанском отряде. Теперь он был рад, что не стал уговаривать дядю Эугена остаться. Он поднялся, аккуратно задвинул стул под стол и медленно подошел к дяде. Он встал с ним рядом и посмотрел в окно так же, как дядя. И он думал об отце и никак не мог перестать.