— Это не ляля, Элюня, это коза, — сказала мать.
— Козя, — повторила девочка.
Лицо старика прояснилось; он пересел со стула на скамью и взял ребенка на руки, говоря:
— Зови ее, Элюня, зови так: козя, козя, бе-е!
— Козя, — повторило дитя, хлопая в ладошки.
— Козя… бе-бе! — кричал старик.
— Бе! — отвечала коза.
— Ха-ха-ха! — рассмеялся Гофф и снова заблеял.
Коза опять ответила.
— Скажи спасибо, Элюня, козе, что она отвечает, — вмешалась мать.
— Сибо, козя, сибо! — благодарила Элюня, подпрыгивая на руках восхищенного деда.
— Попроси, Элюня, козю, чтобы она привела тебе козленка!
— Изленка, — повторило дитя.
Коза тряхнула хвостом, мотнула несколько раз бородой и ушла, а на ее место прилетела стайка воробьев.
— А кысь! — крикнула Элюня.
— А кышь! — вторил дед.
— Скажи, Элюня: воробьи, — учила мать.
— Бобоби! — повторил ребенок.
Дед прямо-таки трясся от смеха; грусть на его лице и в его сердце рассеялась.
— Ну, зови, Элюня: воробей! — говорил старик.
— Болебей!
— Что за ребенок! Что за ребенок! — восхищался дед.
— Попроси, Элюня, деда, чтоб отдал маме челнок, — вставила мать.
— Тельнот! — ответила Элюня.
— Какой челнок? — спросил старик.
— От моей машины, что вы, батюшка, собирались починить.
— Починить? Ну, значит, и починю.
— Батюшка, милый, пусть ее лучше слесарь починит, — умоляла дочь.
Старик помрачнел.
— Думаешь, я не сумею?
— Но…
— Ты думаешь, — продолжал он, все более сердясь, — что старый сумасшедший уже ничего не может, кроме как возиться со своей глупой, как вы ее называете, машиной?
— Разве я когда-нибудь так говорила?
— Бубу! — крикнула девочка.
Лицо старика снова прояснилось; увидев это, мать сказала:
— Проси, Элюня, деду, проси: дай, деда, дай…
— Дяй, деда, дяй! — повторила Элюня.
— Ха-ха-ха! — смеялся старик, отирая выступившие на глазах слезы, — так и быть, отдам уж вам, отдам, раз «дяй»!
В глазах бедной женщины блеснула радость. Быть может, ей подумалось, что починенная машина вернет здоровье ее ребенку и даст хлеб всем им.
— Где же челнок, батюшка?
— Сейчас принесу, — ответил Гофф и, посадив ребенка на скамью, вышел в другую комнату.
— Сегодня господь бог к нам милостив, — шепнула женщина.
Минуту спустя старик вернулся и, отдавая челнок, сказал:
— Ты права, Костуся, это не моя работа. Уж лучше я примусь за свою машину, а когда кончу ее…
На лице дочери появилось выражение тревожного ожидания. Старик заметил это и продолжал:
— Ты опять думаешь, что я брежу? Но не бойся, теперь меня это уже не раздражает, даже не задевает. Достаточно одного доброго слова, чтобы вознаградить за все, а доброе слово мне сказали вон там, видишь, во дворце. Теперь можете болтать, что вам угодно.
