Я очень плохо помнила, как мы садились в экипаж. Мои глаза застилали соленые слезы, которые я была не в силах смахнуть. Где-то на грани сознания я отдавала себе отчет в том, что нужно улыбаться и не показывать детям своих настоящих чувств.
Уже выехав на дорогу, я пересилила себя и спросила Мардж:
– Зачем? – Я смотрела и не понимала мотивов ее поступка. – Зачем вы привезли меня к этим детям?
– Чтобы хоть кто-то продолжал иногда навещать их, когда меня не станет, – глухо отозвалась старуха. Ее голос терялся где-то в мехах шубы. – Им не важна цена привезенных подарков, им нужно лишь немного внимания. Знать, что о них помнят.
– И почему вы решили, что это должна быть я?
– А кому, как не тебе? – вопросом на вопрос ответила она. – Ты знаешь цену свободы и, я надеюсь, скоро выйдешь за пределы Квартала вольной женщиной. И я верю, что на свободе ты найдешь один день в году, чтобы перед праздником заехать в приют.
Эти слова были для меня откровением. Неужели все так плохо, если Мардж начала рассуждать так, будто уже завтра готова лечь в гроб?
– Вы так говорите, словно уже собираетесь на тот свет.
– Доктор Стоун, – обратилась она к сидящему до сих пор молча Деймону. – Расскажите Торани о моем здоровье.
Я взглянула на Стоуна. Друг детства смотрел стеклянными глазами в пол кареты, почти не моргая. Он был глубоко погружен в себя после встречи с детьми, и резкий оклик Мардж выдернул его из собственных мыслей.
– Вы слишком рано себя хороните, – отозвался он. – При благоприятном течении терапии вы можете прожить еще несколько лет.
Старуха молча махнула на него рукой, будто не веря его утешениям.
Всю обратную дорогу я думала, что за годы работы в Квартале никто так и не разгадал Мардж до конца, разве что Ричард знал о ней немного больше остальных.
Ее боялись, она всегда держала всех на расстоянии и, казалось, могла удавиться за лишний медяк. Она носила стальную маску и никому не показывала ни единой слабости, и вот, словно предвидя конец, скинула искусную личину, почти сросшуюся с ее кожей за долгие годы.
– Дети в приюте были хорошо одеты, – сказал Дей уже перед въездом в Квартал. – Гораздо лучше любого выросшего в доме радости с матерями…
Старуха нахохлилась, будто ворона, и довольно неохотно ответила, словно не хотела сознаваться в благом деле:
– Несколько лет назад я сделала большое пожертвование, этих денег хватает приюту на хорошую одежду и питание для детей. Регулярно я перечисляю новые суммы, но, боюсь, даже эти средства не будут вечными.
