— Инга, добрая душа, меня выручает, — признался Жора и, щелкнув зажигалкой, раньше поднес огонь Дмитрию. — Кстати, она чего-то на тебя дуется… Ты чем ее обидел?
— Не знаю, не помню… — пожал плечами Дмитрий.
— Я так понял, она чуть ли не ребенка ждет от тебя, — с деланным безразличием сказал Жора.
В памяти Дмитрия опять всплыла та безумная ночь, в которую он так низко пал, постыдно запутался, причем все случилось не по чьей-либо вине, а по собственной глупости, видно, радость, вызванная защитой диссертации, совсем затуманила ему голову. Нет, его пугало вовсе не то, что может стать отцом, а то, что не умел себе объяснить, как все это случилось, если у него не было никаких чувств к Инге.
В то утро, когда Инга сказала ему насчет билетов на шведский ансамбль, он едва-едва не взбесился. Ведь на самом деле раньше он не вел с ней речи о каком-то там ансамбле, а она так говорила, будто и не нуждалась в его мнении, словно уже имела право решать за него. Он тогда дошел до двери, резко обернулся, чувствуя, как кровь прилила к лицу, и готов был закричать на Ингу, но все-таки взял себя в руки, сдержал зародившуюся вспышку и потом уже по дороге в больницу окончательно убедил себя, что поступил правильно: нельзя было срывать на ней зло за то, в чем виноваты оба.
Вечером он позвонил ей, предупредил, что не сможет пойти на концерт, поскольку сильно занят, и тем самым еще больше усугубил свое падение. Он был свободен в тот вечер, но не осмелился сказать правду, что никуда не хочет с ней идти. И получалось так, что вроде легче вступить в связь с нелюбимой женщиной, нежели признаться ей честно: не люблю тебя. И он, подогревая себя этой мыслью, снова набрал номер Инги и поспешно выпалил, что вчера обезумел от вина, бог знает что позволил, и попросил ее забыть ту сумасшедшую ночь. Она была прежде веселая и смеялась, а тут долго молчала и потом уже с дрожью в голосе медленно произнесла:
— Все понятно, ошибка… случайность… сумасшедшая ночь… Чего в жизни не бывает… Верно, зачем такое помнить?.. Вот только как мне забыть, кто отец моего ребенка, если он вдруг изволит народиться… — И она повесила трубку.
После той ночи он два раза видел Ингу, когда она как эндокринолог приезжала осматривать больных. В присутствии других врачей. Инга вела себя с ним вежливо, была любезна, как всегда, так что никто не догадывался, какая пропасть уже зияла между ними, и Дмитрия сильно тронуло это ее благородство, и он вначале все никак не мог освободиться от чувства вины перед нею. И только теперь, после поездки к заливу, его уже меньше мучило угрызение совести, он, хотя еще смутно, но понимал, что пришло к нему нечто настоящее, и оттого сказал Жоре спокойно:
