Арина | страница 16
В небольшой актовый зал он вбежал за пять минут до начала защиты. Тут Дмитрия опять зазнобило, во рту у него пересохло. Он нервно шагал по узкому проходу между стульев, кивками отвечал на приветствия знакомых врачей, научных сотрудников, аспирантов. Саша Воробьев, коллега по больнице, даже успел протянуть Дмитрию руку, и он пожал ее так машинально, как толкал дверь при входе в метро. В голове мелькнуло, что Людмила с Ингой, должно быть, уже здесь, и он скользнул глазами по рядам, но ни той, ни другой не увидел. Он вообще сейчас плохо различал лица, только заметил, что в зале много женщин, головы которых были то белые, то до синевы черные, то оранжево-красные и даже фиолетовые. Среди унылых темно-серых голов мужчин они казались цветными шарами и придавали залу праздничность, заставляя Дмитрия еще больше волноваться.
Потом он услышал свою фамилию, одеревенелыми ногами поднялся на кафедру и начал говорить каким-то чужим, глухим голосом и чувствуя во всем теле такой озноб, какой он однажды испытывал в туристическом походе, когда провалился в зимнее болото.
Сразу после защиты его окружили знакомые, стали все поздравлять, многие обнимали, сестра Людмилка, Инга и еще несколько женщин даже расцеловали. Отпуская шутки, тискал его и Жора Кравченко, что-то весело говорил Саша Воробьев. Жора почему-то оказался бог знает кем выбран председателем «инициативной комиссии», всех предупреждал, что банкет по случаю защиты кандидатской состоится вечером в пятницу в ресторане «Арбат». Было подарено Дмитрию много цветов, которые он не мог удержать в руках и передавал Людмиле и не отходившей от него ни на шаг Инге.
Потом его, красно-макового от смущения, взволнованного и еще плохо соображающего, подвели к новой «Волге» и вместе с цветами затолкали в нее. В эту же машину сели Инга и Саша Воробьев со своей знакомой аспиранткой, а Жора Кравченко, Людмилка и ее подруга по институту втиснулись в стоящие рядом «Жигули».
С шумом и смехом, с сумками, набитыми закусками, бутылками с вином и коньяком, они ввалились в его двухкомнатную квартиру, и через полчаса там захрипела современная музыка, без которой Людмилка не мыслила прожить и полдня.
Первые тосты, конечно, были за здоровье и талант молодого ученого, за будущего академика Булавина, а потом пили за всех подряд, кто был за столом. Рядом с ним сидела Инга, аккуратно наполняла его рюмку коньяком, подкладывала ему закуски, брала пухлой рукой в золотом браслете настольную зажигалку, подносила к его сигарете, которая почему-то каждую минуту гасла, и всякий раз повторяла, что о нем кто-то скучает.