Город уже много дней маялся жарой. Дожди все не шли и не шли, и белое солнце, не зная ни туч, ни облаков, вольно каталось по небу, рьяно выказывало свою нещадную жгучесть. И ветра совсем не было: нудный пух от тополей висел над головой почти без движенья, листья на деревьях молча глядели вниз.
А Дмитрий не чувствовал этой жары, и вообще он шагал как во сне. В другой бы раз посмотрел на глубокие следы от чьих-то каблуков на размягченном асфальте, усмехнулся, видя, как лежит в тени под липой сомлевший пес-дворняга, раскинув лапы и прищурив желтый ушлый глаз. Он все раньше замечал, когда шел по этой асфальтовой дорожке, которую любил. Ровная, прямая, с шеренгами лип по сторонам, она начиналась почтя от Аллеи космонавтов и тянулась до самой телестудии и еще дальше. Слева от нее — два широких зеленых газона, между ними идут машины, троллейбусы, автобусы; справа — длинное травяное поле, где летом играют в мяч, а зимой катаются на лыжах и в любое время года стар и мал гуляют с собаками.
Дальше поле переходит в пруд, который летом похож на майский луг, до того бывают ярки, пестры шапочки, костюмы купальщиков, мельтешащих в воде и на берегу. Дмитрия всегда веселило и радовало, что здесь, в самом городе, у него под боком, настоящий пляж. Его даже гордость брала: жил-то на какой улице, разве есть еще такая хоть одна в Москве! А поднимешь голову — впереди слепит глаза Останкинская телебашня, которая расставила пошире каменные ноги и протянула руки-антенны белому солнцу. И стоит она, простая и загадочная, летящая и неколебимая, как сама земля русская, на которой выросла.
И все это улица академика Королева, самая прямая и, пожалуй, самая широкая в городе. И длина у нее завидная — один только «кубик» телестудии тянется чуть ли не на километр. Когда Дмитрий учился в школе, то вместе с классом ездил на Волгоградскую плотину. Больше часа шел он тогда по ней, заглядывая вниз, где бесилась вода. И такая даль была до той воды, и так жутко она кипела, грохотала, взрывалась, что у него перехватывало дух и кружилась голова. И он тогда не мог себе представить, как это люди построили такую громаду, а потом не раз думал, что улица Королева похожа на Волгоградскую плотину своим величием.
Но сейчас он не замечал ни башни, ни стеклянного «кубика» телестудии, ни голоплечих девушек, что шагали навстречу. Сегодня он был, казалось, равнодушен ко всему, даже к Кате, которую искал с самого февраля и наконец неожиданно нашел и от растерянности и волнения сделал вид, что не узнал. Все люди были легко одеты, а он шел в костюме, в галстуке, в черных закрытых туфлях. И хоть бы что, ему не было жарко, наоборот, при мысли, что через час ему могут накидать полный короб черных шаров, его даже познабливало.
