Все разобью, порву в куски,
Авось придёт и в чувствах скупость.
Во мрак пробьётся дух немой,
Моя душа устанет плакать,
И луч небесный надо мной
Внутрь меня начнёт уж капать.
Храни, небесная страна
Мой волос, глаз и уха строгость!
Вберёт в себя вся синева
Моей гортани злую полость.
Молюсь, храню в душе покой
И радуюсь отчизне.
Мой Ангел, бесов успокой:
Не дам я сердце тризне!
Пусть Крест сияет как заря,
Пусть радуются дети.
И роза нежная моя
Горит в твоём букете.
Сикстинская капелла
/подражание Каролю Войтыле/
Друг-Ангел, веди меня в капеллу!
Хранителем ты будь в тех мраморных стенах,
что очи нам дают, прославленное зренье,
которым видят и младенец и старик.
Ангел распечатает уста мои,
сияньем озарит духовное созданье,
кем я зовусь с рожденья на земле.
И стану я говорить на странных языках.
Сикстина будто оживёт во мне.
Есть в разговоре этом суть всего.
Пройдут года, пройдут мгновенья…
Весть понесу о том всему что есть:
пусть хоть мясник, хоть тот палач узнает,
что Бог в любом созданьи говорит.
Маска
В тишайшей больнице,
Где стены в цепях,
Рубашки смиренья одеты на всех,
Мальчишка сжимал свои ягодицы,
Бояся укола и пестуя страх.
Плохая судьба уготована детям,
Которые с бесом совладать не смогли.
Они – соль земли, но довольно.
И ходят врачи здесь точно по сетям
Как пауки, ужас что берегли…
…Из пола прогнившего маска явилась
С китайскою надписью в правом углу.
Напал на всех мор.
Луна забагрилась, больница закрылась.
Сдох у директора злой какаду.
А маска гуляла по Лондону вскоре.
Гробы дорожали и к ним все цветы.
Красивые девочки мёрли как снег.
Ох, Англию б маске оставить в покое,
Но смерть запрягли уж в лихие узды.
Сто тысяч ушло в сырые могилы.
Заполнился мир сумасшедшими враз…
…Сгорела проклятая маска в трактире.
И вновь продавались дорогие картины,
И радость вселилась, и Бог обнял нас!
В нашем храме свеча не погаснет,
И не высохнет бабья слеза…
Памяти Юрия Любимова
Уходит эпоха таланта.
Бездушная эра грядёт.
Всё тише поёт Иоланта
И сумрак в объятья зовёт.
Прощай, легендарный Любимов!
Твой голос в талантах живёт.
В веселье сердечных порывов
Он новый соткёт нам оплот.
Дед
Дед. Велосипед. Дорога.
Солнце плавится на стёклах крыш.
Солнце вечно как и вечна тишь.
А вот деду жить совсем немного.
Но пока в глаза струится свет,
Музыка играет в модном плеере,
Как пружина в стареньком конвейере
Дед протянет эту пару лет.
Сжалься бесстыдное небо!
Жалят меня скорпионы,
Крови ссохшейся полны
Цвета закатного хлеба.
Ветер беду мне пророчит,
Волосы крутит в узлы.
