— Это не «Риторика», это сплав считавшихся утерянными «Наставления Герению» и общеизвестного «Искусства оратора». Я не уверен, но судя по стилистике документа, обильно цитируется еще пара неизвестных мне источников. Разумеется, с поправкой на перевод и достаточно вольную интерпретацию исходных документов применительно к современной официально принятой фразеологии. Неизвестные мне источники явно старше и написаны не на латыни. Может, стоит произвести дополнительную экспертизу?
— Не стоит, считай, вывернулся. Но какая небрежность! Принять Воина за обыкновенного дважды рожденного.
— Виноват. Я искренне заблуждался. Считал, что это всего лишь теория. Ничем, кстати, до этого момента, не подтвержденная.
— Нет, уроки Гурджиева все-таки не пошли тебе на пользу. Подумай, когда и в каких случаях возможно, что реципиент не только сохраняет память прошлой жизни, но и еще способен зачерпнуть знаний из Колодца Душ?
— Однозначно, это не ритуал и не жертвоприношение. Остается только одно — хладнокровно организованная собственная гибель с полным уничтожением оболочки. Значит, были помощники.
— Или он ушел в пламя. Как вариант, качественно подорвался в большой компании. Но до этого он должен был каким-то образом встретить Проводника, пожелать, быть услышанным и принести кровавую жертву. Несоблюдение любого из условий — и ничего бы не было. Итак, кто перед нами?
— По принятой терминологии, Воин. Как по мне, чистая зверюга, аж мороз по коже! Которой либо помогли, либо повезло. Так сказать, вмешался один из демонов Максвелла. Их, конечно, быть не может, но все же…
— Когда обстоятельства нечистой силе благоприятствуют, я в нее верю, чего и тебе советую, — процитировал Горчакова хозяин кабинета. — А здесь явственно пахнет серой. Судя по количеству эйдетиков и интуитов, внезапно появившихся вокруг Семецкого, он просто инициирует людей! Возможно, что и не подозревая об этом.
— Какие будут распоряжения? Может, нулевой вариант?
— Наоборот, ты пылинки с него сдувать будешь! Если принять твое предложение, получится, что этот деятель окажется там, где мы предпринять ничего не сможем. Поступим по другому…
27 октября 1952 года, понедельник
Врачи констатируют — выздоравливаю. Испросил разрешение если не читать, то хотя бы слушать радио. Зав отделения пожал плечами, возвел очи горе, долго мялся, но все-таки разрешил. Уменьшили дозу успокоительных, и о чудо, голове еще больше полегчало. Пропало ощущение, что это котел, наполненный тяжелой влагой, болтающейся внутри при малейшем шевелении.
