Артельщики штамповали петли, делали гвозди, шурупы, замки, водоразборные колонки, фонари, лопаты, столы, стулья, всякую мелочевку для железной дороги. В общем, многое. Фото деда было на городской Доске почета и Орден Трудового Красного Знамени он получил именно за работу артели.
Я помнил, что артелей на начало 50-х числилось аж 114 тысяч. Они давали государству 6 процентов промышленной продукции, при этом мебели артельщиками производилось 40 процентов, а металлической посуды — 70 процентов. А чего бы не работать, при подоходном налоге в 4 процента!
— Да, — внутренне улыбнулся я, — рэкетиры и взяточники здесь бы не прижились. Мужики, прошедшие Отечественную сначала бы их не поняли, а потом бы просто удавили.
Только вот разогнал лысый артельщиков. Даже компанию такую специально придумал «борьбы с артельщиной». Надо будет деда предупредить. А то в аккурат перед пятьдесят шестым, артель станков на свои кровные купила. Которые потом канули в бездонные государственные закрома. Дед тогда жалел, что его пай на те станки по цене «Победы» вышел.
Но просто сказать про чужую память — это немного слишком даже для закаленной нервной системы Юрия Михайловича. Он ведь может и решить, что у меня опять не все в порядке с головой, и разговора не выйдет.
А чтобы вышел, пойдем-ка мы на прогулку.
— Дед, ты вечером не сильно занят? — спросил я.
— Да нет, вроде.
— А пошли на берег, заодно картошки испечем, донки поставим!
— А мама против не будет? Ты же еще не выздоровел.
— Да выздоровел я! А у мамы сегодня дежурство, батя во вторую смену, так что никто нам ничего не скажет. Куртку теплую возьмем. Все нормально будет. Только пошли на старый причал, а?
— Ладно, пойдем. Ничем тебе свежий воздух не повредит, — заключил дед. Рыбачить он любил.
Я настоял на том, что плавник собирать не будем, а сразу возьмем дрова. И тут же набил ими вещмешок. Затягивая солдатский узел, дернул вещмешок вверх и поймал удивленный взгляд деда. Мы взяли котелок, удочки, всякую рыбацкую мелочь и пошли, благо было недалеко. Пара улиц, спуск по глинистой тропинке, причудливо вьющейся между выходами ракушечника, и вот оно, море.
Смеркалось. До самого горизонта море уже было затянуто сиреневой дымкой. Волна лениво плескалась у полусгнивших опор.
Взяв удочки, дед пошел на причал. Серьезные рыбаки с него ловить даже не пытались. Мы тоже пришли туда лишь потому, что это место было не слишком далеко от дома, ну и еще по одной причине.
