— Да хватит извиняться! Мы не можем ничего поделать, ну заперли и заперли. Вообще-то эта ситуация напоминает мне детство: когда я не слушалась, родители запирали меня в моей комнате и не разрешали выйти и поесть с ними, пока я не извинюсь. Вот и сейчас: и виноваты, и есть хочется.
— Слышишь, давай не будем говорить о голоде. И так уже под ложечкой сосет. Кстати, меня никогда нигде не запирали в детстве. Мои мне все прощали.
— Везло тебе.
— Как сказать… Потом в интернате пришлось испытать шок. Дети ничего не прощают. И тут не побежишь жаловаться к мамочке. Приходится как-то уживаться, ладить с другими. Я много об этом думал. Дети, которые в школу приходят только днем, дома порой ведут себя отвратительно, говорят жуткие вещи. Обычно родители понимают, что ребенок просто выпускает пар. Но в интернате очень просто не сдержаться разок — и все, с этой репутацией тебе так и жить здесь. Я быстро это просек. Хорошая наука выживания. Может, поэтому я стал скрытным и людям не сразу удается раскусить меня. Ты просто подумай…
(Он хочет открыть мне что-то сокровенное?)
— Как иногда хочется побыть плохим, ну, время от времени. Никого в Ковентри в спальню не отсылают… Представь, у тебя неприятности — ты можешь вспылить родителям или, по крайней мере, отыграться на коте. И все равно все будут любить тебя.
— Мама испугается, да и мне мало не покажется.
— Ну, наверное, — он сбился с мысли. — А знаешь, о какой песне я говорил?
— О той, что ты написал? А что за аккомпанемент?
— Он еще в голове. Думаю, смогу сыграть ее на саксофоне, пока не придумаю слова. А когда ты сможешь ее прослушать?
— Дон, у нас уйма времени. Ну пропой мне ее сейчас, если хочешь!
— Сейчас? Ни за что! И не уговаривай! Мне нужна клавиатура для подстраховки. Я пою только в душе. У нас Кевин все может спеть…
— Ладно, ладно! — Я слышала, как Дональд напевает, он может петь чисто, просто сейчас не хочет. — Как скажешь. Ну, то есть, когда мы отсюда выберемся. Когда скажешь.
Что-то я стала повторяться. Интересно, какой ответ он хочет услышать?
— Завтра вечером?
— Я же сказала, как скажешь.
— Не уверен, что хорошо получилось, понимаешь?
— Дон, что бы ты ни сыграл, я буду рада послушать. О’кей?
— Спасибо.
Ну и что он всем этим хотел сказать?
— Я снова их слышу!
Мы прижались ушами к двери.
— Давай крикнем, а потом уже постучим, — предложила я. Голоса и смех послышались громче. Прямо танталовы муки какие-то. Мы даже голос Кевина слышали.
— Кто идет купаться? — спросил он, и кто-то ему отвечал.