трижды дёргаю ручку двери, чтобы убедиться, что та заперта. Полагаю, Рейчел каким-то образом отвлекла внимание Тима или что-то в этом роде, или же он на пути к своей берлоге в подвале, где он потратит несколько следующих часов, утопая в янтарной жидкости. Внезапное сильное желание принять душ ведёт меня в ванную, и лишь под бегущими струями моё тело действительно расслабляется. Закончив с душем, иду обратно в комнату и мельком ловлю своё отражение в зеркале. На лице появляется синяк в той области, где он меня ударил. Завтра он будет отвратительным. Не предпринимая никаких действий, я ухожу, не в силах смотреть на себя слишком долго. Прежде, чем забраться в кровать, я нахожу свой сотовый телефон в рюкзаке и беру его с собой. Там длинный, красочный текст от Мэллори:
«Что с тобой случилось сегодня?
Я ждала целую вечность!!!
Ты бы хоть сказала мне, что собираешься кинуть меня!!!
Ты такая пустоголовая, Эйли.
Клянусь Богом, если бы я не была твоей лучшей подругой, то надрала бы тебе задницу. Лучше тебе написать или позвонить мне, когда получишь это».
Чувство вины обжигает желудок, подобно кислоте. Чувствую себя ужасно из-за того, что не сказала, что не собираюсь встречаться с ней. Это просто не приходило мне в голову, но я до сих пор чувствую себя ужасно. Мои пальцы скользят по сенсорному экрану, готовые напечатать длинное, печальное сообщение, которое подробно объяснит, почему именно я не потрудилась с ней встретиться. Но что-то меня останавливает. Реальность настигает меня со всех сторон, и я понимаю без единого сомнения, что не хочу делиться с ней этим. Не хочу, чтобы она знала о Мэддоксе и том факте, что я ходила к нему в квартиру. Не хочу рассказывать ей о закусочной или грузовике, или о том, что произошло возле моей двери несколько минут назад. Я не хочу рассказывать о чём-нибудь из этого. Если она узнает, то только всё испортит. Не знаю почему, но мне хочется сохранить это в секрете. Я переполнена секретами. Но этот особенный. Этот я хочу запрятать глубоко внутри себя, потому что это не неправильно. Не искажено. Не изранено. Это моё, что-то чистое и особенное. Я кладу телефон на тумбочку. Поговорю с ней завтра. Как-нибудь объясню ей всё это.
Когда моя голова касается подушки, Мэддокс овладевает всеми моими мыслями, отодвигая на задний план Мэллори, а также всё и всех остальных в моей голове, пока полностью не порабощает мой разум. Он — мой Бог, и ему требуется моё полное и абсолютное поклонение. Я прокручиваю день с той минуты, когда зашла и обнаружила его с двумя девушками, до краткого, невероятно напряжённого момента, который мы разделили в его грузовике, когда он чувственно провёл большим пальцем по моей губе, а затем чуть позже постучал в дверь. О чём он думал? Улыбка появляется на моём лице. Любой человек, даже без мозгов, мог бы сказать, что он солгал о нашей совместной учёбе. И, тем не менее, тот факт, что он нашёл время и постучал в дверь, солгав от моего имени, — весьма трогательный. Бабочки порхают в животе, сердце глухо стучит и что-то вроде удовольствия медленно окутывает мои внутренности. От самой мысли о том, что кто-то вроде него может заботиться о ком-то вроде меня, даже на строго платоническом уровне, у меня начинает кружиться голова. Я держусь за это чувство, за эту мысль, словно за спасательный жилет, и закрываю глаза. Когда приходит сон, я вижу в нём Мэддокса, и в нём он сидит на моей кровати, слишком красивый, чтобы описать словами. Он манит меня пальцем подойти к нему, и я делаю это. Безоговорочно, чрезмерно счастливая и с преогромным удовольствием я сворачиваюсь клубочком рядом с ним, радуясь тому, что он просто держит меня в своих объятиях.
