Не могу поспорить с этим. Тим мучил и её тоже. И в этом я ей сочувствую. Но больнее всего из-за того, что она знала, что происходило, и ничего с этим не делала. Именно это заставляет меня чувствовать грусть и злость. Она же взрослая. Она — моя мать. Это её работа — защищать меня, оберегать, и всё же она с треском провалилась в этом, и я даже не знаю, есть ли обратный путь. Как я могу двигаться дальше и исцелиться, когда только от одного вида на неё меня теперь тошнит? Тим умер, и всё же, когда смотрю на Рейчел, я вспоминаю все те ужасные вещи, которые он сделал. В том числе и моё изнасилование.
Закрыв глаза, я качаю головой, чтобы отогнать воспоминания и слёзы, щиплющие веки изнутри.
— Да, причинял, — я соглашаюсь только потому, что у меня нет сил справляться со всеми этими эмоциями сейчас. Их слишком много. Я открываю глаза и смотрю на неё. — Я устала, — и я говорю это не только потому, что хочу избавиться от неё. Я предельно истощена.
Она шмыгает носом, вытирая слёзы с щёк, и кивает.
— Тебе нужно немного поспать. Всё равно время посещения почти закончилось.
Она встаёт, укрывает меня одеялом и заправляет его под мои ноги и туловище, без необходимости разглаживая складки. Я позволяю ей сделать это, потому что чем больше я смотрю на неё, тем хуже себя чувствую. Вся её жизнь перевернулась с ног на голову. Наверное, ошеломляет столкнуться лицом к лицу с реальностью, поскольку она так долго жила в отрицании. Она не плохой человек. Просто слабая. Нас обеих заставили чувствовать себя слабыми. Сейчас у неё никого нет. Только Сара, но она всего лишь ребёнок. Ребёнок, который, вероятно, вырастет со своими собственными демонами. Рейчел — одинока. Я думаю о том, как она вернётся в этот ужасный, пустой дом, наполненный слишком большим количеством плохих воспоминаний, а теперь ещё и ставший местом преступления, и мне становится жаль её. Хватаю её за руку, когда она собирается взбить мне подушку, и сжимаю её.
— Мы пройдём через это. Мы будем в порядке.
Мои синяки — мгновенное и болезненное напоминание о том, что я не могу улыбнуться. Мы обнимаемся, и она сжимает меня слишком сильно и слишком долго, но я ничего не говорю. А затем она уходит, и я остаюсь одна.
Выпуская долгий выдох, я поднимаю руку, чтобы заправить волосы за ухо, и задерживаюсь взглядом на браслете вокруг моего запястья. Браслет Мэддокса. Бездумно, я провожу по нему кончиками пальцев другой руки. Он приходил ко мне? Я даже представить не могу, как сейчас выгляжу, но мысль о том, что он видел меня в таком состоянии, раздирает душу. Уверена, он был здесь. Я помню, что слышала его отдалённый голос, пока была в бессознательном состоянии. Или, возможно, мне просто показалось?
