*****
Эйли
Я просыпаюсь в мире, где Тима больше нет, и понимаю, что могу отправиться в ад за то, что ощущаю огромную радость от этого. Рейчел сидит возле моей постели с тех пор, как я очнулась пять часов назад. Почти всё это время она проплакала. Я же не проронила ни единой слезы. Она во всех подробностях описала вид трупа Тима, когда они нашли его избитого до неузнаваемости на её до блеска начищенном кухонном полу. По её словам, Сара была первой, кто обнаружила его, и моё сердце разрывалось от боли за мою сестру. Это оставит на ней шрам до конца её жизни. Но я не спрашиваю, как это случилось, потому что в глубине души знаю.
Сейчас Рейчел сидит справой стороны.
— Сара всё ещё в доме Эмили? — спрашиваю я хрипло, моё горло до сих пор болит. Болеутоляющие, которые они дают мне каждые несколько часов, практически притупляют всю боль, кроме боли в голосовых связках.
Рейчел шмыгает носом и кивает. Сейчас она не может собраться. Веснушчатое лицо, растрёпанные волосы и помятая ото сна одежда не совсем соответствуют виду Степфордской жены, к которому она так всегда стремилась. Сейчас она выглядит обычно. Человеком, охотно идущим навстречу.
— Родители Эмили пока позаботятся о ней. Думаю, так будет лучше.
— Ага.
Мы снова возвращаемся к тишине.
— Боже, я не могу поверить, что его больше нет, — стонет она, проводя дрожащей рукой по своим светло-карамельным волосам. — Что мне теперь делать? — она смотрит на меня, словно у меня есть ответы. Внезапно я ощущаю себя взрослее, чем должна быть она. Это не та ответственность, которую я хочу нести.
Я вздыхаю.
— Ты справишься, — ответ получается слишком резким, и я автоматически пытаюсь смягчить свой тон. — Мы с этим справимся.
— Ох, Боже, Эйли, — она тянется к моей руке на кровати и сжимает её. — Мы вместе с этим справимся.
— Ты знала? — спрашиваю я внезапно, ловя себя на том, что застала Рейчел врасплох.
Она хмурится.
— Знала что?
— Что твой муженёк домогался меня. Я никогда не говорила тебе об этом, но мне нужно знать, знала ли ты.
Она отводит взгляд, убирая свою руку от моей.
— Эйли, пожалуйста.
Я с трудом сглатываю ком в горле, который ощущается, как обида со вкусом горечи. Мой тон становится тихим и озлобленным.
— Ты знала и ничего не делала.
— Я не могла, — рыдает она, почти молча, и смотрит на меня с пустотой в голубых глазах, умоляя понять.
— Ты не хотела, — исправляю я.
— Эйли, милая, у меня нет оправдания. Никакого. Я знала. Знала, что он делал, но я не могла его остановить. Я тоже была жертвой. Мне он тоже причинял боль.
