На новом месте как-то под утро нас разбомбили. Мы все босые и раздетые повыскакивали прямо на мороз. Потом надо мной долго смеялись: не успев второпях ни сапог надеть, ни набросить полушубок, я захватила с собой самое дорогое, что у меня было, - противогаз, в котором хранила сумку с письмами и первой подаренной мне мужем его фотографией. На ней он был запечатлен с папиросой в зубах, хотя тогда еще не курил! Выглядел лихо: нам все нипочем! Все сможем и все преодолеем!
Сейчас, когда мне бывает особенно трудно, я смотрю на эту фотографию, и Саша опять приходит мне на помощь.
Прощай, БАО!
Наступил 1944 год, сразу же круто изменивший мою жизнь. Морозным январским утром прилетел Саша и сообщил, что добился разрешения вышестоящего начальства о моем переводе к нему в полк. Я и не подозревала, насколько трудным будет для маня расставание с моими сослуживцами, ставшими такими близкими и дорогими. Сколько пройдено с ними трудных фронтовых дорог!
. Правда, сослуживцы по-разному отнеслись к моему отъезду. Девчата, руководители амбулатории и лазарета откровенно радовались за нас с Сашей. А вот начальник санслужбы встретил новость в штыки. У него оголялся ответственный участок работы в амбулатории, так что его понять можно было. Отменить распоряжение о моем переводе он не мог, но и смириться с ним не захотел. И, видимо, чтобы хоть чем-то досадить мне, после моего отлета на глазах у Таи порвал представления к награждению меня орденом Красной Звезды и медалью "За боевые заслуги", подготовленные по приказу начальника санслужбы нашего района авиабазирования полковника Арцимовича.
- Ни к чему ей теперь награды. У ее мужа столько орденов, что им на двоих вполне хватит!
Так и осталась у меня одна-единственная и очень дорогая мне фронтовая награда - знак "Отличник санитарной службы".
Улететь мы должны были на следующее утро. Но ночью снежный шквал опрокинул несколько самолетов, в том числе и наш трехместный У-2. Пришлось ждать, пока техники его починят.
Наконец все было готово. В окружении провожающих (я и не подозревала, что у нас столько друзей) мы пришли к самолету, и муж затолкал меня в неимоверно большой летный комбинезон. Затем мой "летный костюм" дополнили кожаный шлем и огромные перчатки-краги. Вид у меня, наверное, был комичным, потому что никто из провожающих не мог удержаться от xoхота. А я не знала: смеяться ли мне вместе со всеми, или сердиться. И тут подошел наш милейший доктор Дехтярь:
