И поспешил навстречу Алякину и Латкаеву.
— А-а! Кого я вижу! Куда путь держите, разбойнички ненасытные?
— Это мы-то разбойнички? — спросил Андрон. — Зря ты на нас так… Мы — люди честные, Варлаам Кононыч. Бить низовцев идем. Айда и ты с нами.
— Тимофея моего кто обобрал?
— Обобрал кто? Тимофея? Да ты никак из ума выжил?
— Я все знаю!..
— Чего ты знаешь? — вступился в разговор Наум Латкаев.
— Нечестивцы вы — вот чего знаю.
— Вай! Смотри, Арлам, поколочу! — разозлился Андрон.
— Попробуй!
— Держись, снохач!
Но вместо Андрона Алякина на пути Варлаама вырос Наум Латкаев.
— Вдвоем на одного? — рассвирепел Варлаам и наотмашь бацнул Наума. От ловкого и сильного удара правая рука Наума повисла плетью Наум попятился. На его место встал Андрон, более здоровый, но менее искусный в драке. Удар Варлаама пришелся ему в подбородок, и Андрон, как сноп, повалился в снег.
— Ай да Варлаам Кононыч! — крикнул кто-то из толпы. — Поделом ему, толстопузому!
И вскоре по Поперечному порядку из уст в уста полетела весть:
— Варлаам Валдаев пятит низовских!
Слух об этом долетел до старосты Вавилы Мазылева. Налетел он на старосельцев с новосельцами, как ураган. Одним ударом повалил Ивана Шитова.
Попятились старосельцы с новосельцами, но ненадолго; через несколько минут снова начали одолевать низовцев. Когда Гурьян с Аксиньей возвращались из гостей, кулачный бой был в разгаре. У Гурьяна зачесались руки, и он вырвался от Аксиньи. На чью сторону встать? Видя, что бьют его друзей из Низовки, решил заступиться за слабых.
Вскоре низовцы, приободрившись, пошли в наступление.
— На своих попер Гурька!
— Низовскому тестю помогает!
Лишь к вечеру утихла драка. Начали подбирать раненых. На руках внесли к Нужаевым Варлаама. Не успели перенести через порог, он похвалился снохе:
— Поколотили низовцев!
— А тебя-то кто изувечил?
— Эка беда! Недаром говорится: дураков и в церкви бьют.
— Как же ты дался-то? — спросила Марфа.
— Смерть свою приблизил, стало быть. Уж больно тяжко белый свет коптить, Марфуша.
— Непутевое мелешь. Господь поправит.
— Умирать пора… Истинно помру я завтра. Перед смертью говорю: нет на мне греха с Аксиньей, не было…
Весь следующий день Валдаев-старший лежал навзничь и тяжело дышал, сгонял своего любимца — большого черного кота — с высоко вздымающегося живота.
— Не до тебя, не замай…
Матрена ходила топить баню: в чистый понедельник моются все поголовно, и, вернувшись домой, первой заметила, что кот лежит на животе Варлаама безмятежно и неподвижно. Шепнула свекрови, чтоб поглядела, жив ли Варлаам, и Марфа, согнав кота, трижды перекрестилась на образа:
