— Зачем же вы ему позволили?
— Ты думаешь, он спрашивал или, допустим, попросил? — ответил на вопрос вопросом Аристарх. — Недобрый человек он — вот и все. Таким порядок нипочем…
Валдаев подошел к охальнику.
— Ты почему так озоруешь?
— Потому как я иначе не могу.
— Да кто же ты такой?
— Силач.
— Я тоже…
— Врать негоже.
— Так пойдем на двор да и поборемся.
— В бараний рог согну, мордовский сын.
— Увидим — кто кого.
— Да ты, никак, всурьез?
— Боишься?
— Ну пойдем, коли…
Во двор за ними высыпали все, кто был в трактире. Долго таскали друг друга силачи, топча хрустевший под ногами чистый, рыхлый снег. Желая победы Гурьяну, трактирщик осенял свою грудь размашистыми крестами. Борющиеся, казалось, танцевали, только не под музыку. Зрители, выбежавшие кто в чем, начали зябнуть, а борцы, не обращая на них никакого внимания, безуспешно применяли все новые замысловатые приемы. Измотав последние силы, они решили ударить один другого кулаком и на этом окончить поединок, признав победителем того, кто устоит на ногах.
— Но чур: не уступать, а бить наверняка, — сказал трактирный озорник.
— Что ж… Будем биться честно. Твой черед по старшинству.
Валдаев, получив удар в подложечку, чуть не упал. Ответным же ударом тоже не сумел свалить противника.
— Знать, каши мало ты поел, браток.
— Так ты, судя по этой поговорке, сам, оказывается, мордвин.
— Да. Только вот оказия какая получается: никак тебя не одолею. Кто такого крепыша сработал? Не коваль?
— Кузнец.
— Мы, братец, равносильны.
— Как тебя зовут, приятель?
— Грех-великий.
— Это прозвище, а я тебя хочу по имени и отчеству назвать.
— Мне лестно было бы услышать это, но ведь я тебя не поборол и кулаком не повалил. Тягаться более не могу: с натуги что-то в бок вступило мне…
Они вошли в трактир.
— На чем поладили? — спросил хозяин заведения Гурьяна.
— Я слабее оказался, ваше степенство… Как зовут моего покорителя по имени и отчеству?
— Чего не знаю, того и сказать не могу. Для всех он Грех-великий.
— Совесть надо знать, хозяин: сколько денег через его руки перешло к тебе в карман? А ну-ка назови его разок по-человечески.
Трактирщик, почесав затылок, промурлыкал:
— Мы согласны. Как тебя зовут и величают? — обратился он к пропойце.
— Менелай Мироныч.
— Повтори, — настойчиво сказал Гурьян хозяину.
— Что ж… Будем помнить, Менелай Мироныч.
Не только польщенный, но и растроганный Менелай Миронович снял шапку, положил ее на стойку и сказал трактирщику:
— Меняю новый малахай на полуштоф. Такого человека да не угостить, — кивнул он на Гурьяна, — вправду грех великий.
