В воображении уже рисовался образ девушки: гордая, статная осанка, черные глаза на смуглом лице и пышные вьющиеся волосы, которые невозможно спрятать ни под какой пилоткой. Тихий и вместе с тем твердый голос, которому нельзя возражать, потому что он всегда говорит, только правду.
Конечно, это была она, моя милая знакомая, подарившая мне свой первый робкий поцелуй в тот далекий июньский вечер.
На задах тогда бушевала сирень. Ее непередаваемым запахом был настоен воздух. А быть может, это и не сирень пахла вовсе, а губы моей подруги?
Мы стояли растерянные, не умея осмыслить свершившееся, боясь пошевельнуться и заговорить. А где-то вдали за деревней, в полях за Городецким прудом, заливалась гармонь. Это Гундоров, проводив до крылечка ее старшую сестру, уходил с гулянья…
Я вернулся домой. Мои друзья оба сидели на диване. Валя - все так же подогнув под себя ноги, а Олейник- положив взъерошенную голову на ее грудь. Увидев меня, она торопливо, не глядя, стала поправлять сбившийся у него форменный воротничок. Лицо у нее было разрумянившееся, а губы будто слегка припухли.
Олейник быстро встал, начал заправлять форменку. Руки плохо слушались его, весь он, казалось, разрывался от нахлынувших чувств.
Когда мы вышли, он крепко схватил меня за руку:
- Женюсь, понимаешь, женюсь. Сегодня мы обо всем договорились…
Я утвердительно кивнул и с чувством пожал его руку.
Шли молча. У Олейника даже походка изменилась: шел он как-то подпрыгивая, быстро-быстро, словно его счастье зависело от того, насколько скоро он сходит в радиоцентр и доставит в школу питание для раций.
Часовой несколько поубавил наш пыл. Олейник заспорил с ним, но пришлось подождать, пока позвонят сверху, чтобы нас пропустили.
Обстановка внутри радиоцентра строгая. Длинный, сумрачный коридор, по обеим его сторонам только обшитые клеенкой двери. За ними в изолированных комнатах сидят опытные радисты и держат связь с разведчиками, разбросанными по всему необъятному пространству, занятому врагом.
В некоторых комнатах работают специалисты по расшифровке наших и вражеских радиограмм. Сколько они знают самого секретного, недоступного другим людям! Сколько исключительно важных сведений проходит через их руки. Скольких человеческих трагедий стали они немыми свидетелями!
Олейник чувствует себя здесь свободно. Все ему знакомо, привычно: он работал тут до отряда. Да и настроение у него все еще приподнятое. Какие еще могут быть трагедии, когда человек решил жениться!
