В воздухе держался легкий морозец. Небо поднялось далеко ввысь.
- Зайдем к Валюше? Я ее давно не видел, - предложил Олейник.
- Это к какой Валюше? К скрипачке?
- Ну да.
Над оградой Смоленского кладбища разбрелись посветлевшие деревья. Вспомнилась аккуратная могилка Блока и букетик ярких осенних астр на ней.
Валя жила на втором этаже старинного двухэтажного каменного дома. Она увидела нас в окно и выбежала навстречу. Простенькое ситцевое платьице красиво облегало ее фигурку. Девушка посвежела, полностью исчезла с лица восковая желтизна, а подбородок мило округлился. Только пальцы рук оставались такими же тонкими и прозрачными.
Она увела нас в одну из дальних комнат квартиры, усадила на стулья, а сама убежала на кухню греть чай.
Я от души завидовал Ване. Знакомой девушки у меня не было. Старая довоенная дружба как-то нелепо распалась. Последнее письмо около года назад пришло из-под Калинина, где девушка моя работала фронтовым врачом. Письмо было грустным, полным отчаяния. Она писала: «Негде ни в бане помыться, ни выспаться по-человечески… Кругом одна кровь…» Потом я попал в окружение в Таллине, и переписка оборвалась. Девушку я считал погибшей, потому что в районе Калинина шли беспрерывные тяжелые бои.
Валя принесла чай. Налила три чашки, отхлебнула из своей и, увидев, что мы не притрагиваемся, с обидой спросила:
- Что же вы?
Пришлось взять чашки.
Валя забралась на диван с ногами. Рядом с ней присел и Олейник, а я остался за столом. Они говорили о пустячных, ничего не значащих вещах, но за каждым их словом чувствовалось и еще что-то невысказанное, но понятное им обоим.
Я решил оставить их вдвоем.
- Пожалуй, схожу на кладбище. Хочется взглянуть на один памятник.
- Только недолго,- встрепенулся Олейник.- Я тут буду.
Валя возразила:
- Там сейчас все замерло, скучно стало. Сидите здесь.
Но я все-таки вышел.
Кладбище было пустынным. Сквозь оголенные деревья и кустарники проглядывали памятники. Были они и мраморные, и гранитные, и отлитые из бронзы. Я бродил среди них и совсем не ощущал гробовой тишины, которая стояла вокруг. Казалось, деревья оцепенели нарочно, на какой-то небольшой срок: вот-вот они снова зазеленеют, нахлынут птицы. Я был почти уверен, что сейчас сзади меня или где-то сбоку послышатся легкие и частые шаги, которые никогда не спутаешь с мужскими. Тут же мелькнет аккуратная, подогнанная своими руками по фигуре девичья шинель. О войне мы говорить не будем. Хватит ее. Мы будем говорить о жизни, об этом прозрачном и неощутимом воздухе, об оцепеневших деревьях, о тишине… Мы унесемся далеко-далеко, где еще никогда не бывали, и все, что увидим там, будет для нас незабываемым и неповторимым. Мы откроем новый мир. Только для себя одних, и никого в него не пустим…
