Как долго не отпускали предсмертные минуты Мольера – Олега Ефремова. Словно лет тридцать было сброшено, и во всю мхатовскую сцену засветились глаза, засветилась улыбка «современниковского» Олега.
Не бойся старости. Что седина тебе – пустое!
Бросайся, рассекай водоворот,
И смерть к тебе не страшною, простою,
Застенчивою девочкой придёт.
Чего вдруг Светлов вспомнился, с какой стати? А вот вспомнился, хотя смерть приходила к ефремовскому Мольеру отнюдь не застенчивой девочкой.
И вот ещё Мольер – Александр Ширвиндт в спектакле Театра сатиры – невозмутимый, ничему не удивляющийся, ко всему привыкший – так нет, и его ведь достали, и его…
Наверное, классику имеет смысл ставить, если в предыдущих сценических работах, пусть блестящих, тебе, лично тебе было что-то недодано.
В спектакле Бориса Морозова «Кабала святош» (художник Анастасия Глебова, художник по костюмам Андрей Климов, композитор Рубен Затикян, балетмейстер Алексей Молостов) стихия игры свободно перехлёстывает рамку театра Пале-Рояль, целиком завладевая Малой сценой Театра Российской армии.
Мысль о том, что жизнь и сцена едины, и не всегда поймёшь, где что, получает здесь новое подтверждение. Где лица, где маски, кому как комфортней?
Артисты мольеровского театра играют – понятно, такая у них профессия. Но, однако, король Людовик Николая Лазарева – такой заботливый, снисходительный, чуткий, только надо почтительно и с пониманием относиться к его урокам жизни и творчества. И сердить его не надо. Ибо если рассердишь, такая сущность вырвется изнутри, из-под маски, что страшновато сделается. Совсем страшно.
А в маркизе д’Орсиньи Сергея Федюшкина немного от привычного скандалиста, дуэлянта. Кажется, надоела ему эта роль до крайности, устал, годы, а играть надо, должен быть в королевской свите такой персонаж.
И, наконец, Архиепископ Сергея Смирнова – здесь удобная маска так приросла к лицу, что уже не отдерёшь, и ненависть к любому проявлению духовной свободы обретает черты фанатичной искренности.
В знаменитой сцене ссоры д’Орсиньи с Архиепископом они и переплёвываются каждый на свой игровой манер. Архиепископ: плевок, как смел меня ослушаться? Д’Орсиньи: плевок – противный поп, до чего надоел. Такое примерно получается великосветское собеседование. И Король тут как тут, улыбается во весь рот: а это, изволите видеть, мой ближний круг, такое представление могут задать, что и в Пале-Рояль ходить не надо. А в общем, ничего, годятся.
