– Понимаешь, я слишком долго жил один, вообще один, – сказал я. – Последний десяток лет я даже Новый год всегда встречал один. То есть, я его никогда не встречаю. Просто ложусь спать. Вообще-то, я немного пью, но новогодним вечером позволяю себе немного расслабиться и выпиваю. Один. И – спать. А тут почему-то решил выйти, выпил, наверное, больше, чем следовало. Наверное, много выпил…
– Так это же самое правильное! – подхватил Толстяк, оживляясь.
Видимо, мысль о том, что он вот-вот примет горячительного его взбудоражила.
– Остальное ерунда! Не в счет все остальное! Ну, телевизор, гости… Кто гости-то? Да все те же рожи, что и каждый день! Жена, сосед, опять же со своей женой. Брат с женой. Дочка с мужем. Тетки родные и двоюродные. Да я их круглый год вижу! Вот они где у меня – прям кость поперек горла. Всем подарки вынь, да положь. Эх, знал бы ты, что такое большая родня! Это погибель! Всем им чего-то надо, всем помоги – а из чего? Как? – никого это не интересует. Должен! Должен, и все тут! Сдохнуть можно от напряжения, для них стараясь. И виселицы не надо. А жена у меня… не буду даже рассказывать. Только и отдохнешь, когда она и матушка ее к телевизору прилипнут – шоу какого-нибудь Бенни-придурка смотреть. А у тебя, что, и вправду никого?
– Никого. Родители погибли, когда мне…
– Да ты просто счастливый человек! Ты не знаешь, что такое жена, – огромное тело Толстяка содрогнулось и он боязливо оглянулся. – Это такое…
– Я всегда жил один. Много лет проработал в отделе, где полно людей. Только я никого не знаю. Так, мельтешат какие-то лица, кто-то кланяется. «Добрый день, мистер Эн», «Как дела, мистер Эн?», «Все ОК, мистер Эн»… Но по-настоящему, никому ни до кого никакого дела нет. Кружат, мелькают, улыбаются… А что там, за фасадом?
– А тебе еще надо знать, что там, за фасадом? Любопытный ты, как я погляжу. Так вот, послушай. Иногда лучше не знать, что там, за фасадом. И умрешь счастливым человеком.
Странно это прозвучало. Так странно он это сказал, что я невольно заглянул Толстяку в лицо – он ли произнес эти слова? Как-то не вязались они с его пухлой, пройдошливой, потасканной, но и какой-то добродушной физиономией.
– Да я ничего, – мой взгляд почему-то его испугал. – Я так… семьи, они тоже всякие бывают.
– У меня была замечательная семья. Ничего особенного, отец работал простым шофером, дальнобойщиком, и из каждого рейса привозил нам замечательные подарки – мне и матери. А мама… она была, – я прикрыл глаза, стараясь сосредоточиться на приятных воспоминаниях, – такая… как бы тебе это объяснить…
