— Ну что путевка, — сказал мне однажды Георгий Витальевич Семенов. — Путевка — это всего лишь бумажка. Места надо знать! И не просто места. Надо знать егерей, надо знать дорогу на базу. Маршрут. А машины у меня нет. И нет знакомых фанатов-охотников, егерей. Я думал, что меня, как писателя, пригласят куда-то. Но никто ни разу не позвал. Не заманил из глубинки ни на одно болото. Поверишь, никто не пригласил за десять лет. А я ведь написал три охотничьих рассказа о вальдшнепиной охоте. Был один раз на охоте на зайца. Под Егорьевском. С гончими. Мой приятель ранил зайца в заднюю ногу. Или лапу. Не знаю, как верно сказать о зайце.
— Наверное, лапу.
— Ну так вот, заяц этот лежал под деревом и орал невероятно. Этот крик напоминал нечетко произнесенное слово «князь»! Почему у меня возникла такая ассоциация — сам не пойму. Он мне снился всю ночь. И я поклялся никогда не стрелять зайцев. Я ужасно страдаю, когда подхожу к раненой птице и вижу подранка.
Георгий Семенов был завсегдатаем ЦДЛ. Он любил отведать дичь в ЦДЛ. Иногда я приносил в ресторан жареного гуся. Или крякву. Дичи хватало в те годы. Георгий Семенов не был странником, не был скитальцем. Разве дело в одной охоте? Природа прекрасна всегда. В полях всегда есть перепел, коростель. Под Москвой множество куропатки. Степная охота любит ходоков. Но Нагибин ни разу не пригласил его на охоту. Место в машине было. Но он предпочитал охотиться вдвоем. Мы ездили на болотную охоту в то лето пять раз. И ни разу ни перед кем не похвастал своими трофеями и запретил мне рассказывать о наших охотах даже Георгию Семенову. Хотя помог ему протоптать в литературу тропу. Но на свои тропы охотничьего счастья не пускал.
Я отвез книги из библиотеки Юрия Нагибина в охотхозяйство «Озерное» Боровского района Калужской области. Прежде здесь была дача министра сельского хозяйства Полянского, но в конце семидесятых ее передали «Птицепрому СССР». Птицепром не разводил здесь птиц и, по счастью, не затронул жизнь прекрасных озер, где до той поры была отменная рыбалка. Два величественных огромных пруда тянулись вдоль усадьбы с северной и южной стороны. В зарослях камыша у берега можно было отстоять зорьку. Тысячи уток и лысух дремали посреди озер. Если приезжала важная персона, егерь Степан заводил моторку. Впереди садился на лавку стрелок. И начиналась погоня за стаями, хотя это было запрещено законом. Но для высокого чиновника можно все. Можно стрелять лысуху с подъезда. Лысухи подпускали моторку метров на пятьдесят. Я не любил такую охоту, но мне и не предлагали ее. Моторка с егерем стоила в день двадцать рублей, включая бензин. Нет, это не интересно мне, решил я. Я любил стрелять на зорях, в густом камыше, мне важна была неожиданность, тайна, загадки болота. В ту пору охота еще была доступна простому народу. Я застал чудесные времена охоты и жил в охотничьих мирах, я прятался в них, как Дерсу Узала в амурской тайге.
