— Не нужно волноваться, миссис Хинтон, — стала успокаивать ее сестра Чартерно и посмотрела на миссис Уиллоуби. Ее взгляд говорил: «Вам лучше уйти. Я управлюсь с ней сама».
— Вы хотите отделаться от меня. Вы все сговорились против меня. Вот в чем все дело!
— Нет, мама, нет. Тебе не должно такое даже приходить в голову. Мне пора идти. Меня ждет Мэри.
— Мэри — единственная из вас, кто любит меня, — захныкала старая женщина, сотрясаясь всем телом в приступе жалости к самой себе. — Значит, доктор прописал мне особую диету? И что же это такое? Нет, я полагаю, мне нельзя это знать.
— Конечно, это не секрет, мамочка. Она включает много молока, супы и совсем слабосвареное, почти сырое мясо. И не слишком много крепкого чая, закончила она, смеясь.
— Ага, сейчас меня лишают даже чая, — проворчала миссис Хинтон.
Ее дочь воспользовалась представившейся возможностью тихо выскользнуть из комнаты и спустилась вниз, где ее ждала Мэри. Лицо девочки под нарядным алым беретом раскраснелось, а ее по-детски нескладные ноги в унылых черных чулках отличались каким-то изяществом.
— Пошли, мамочка. Почему тебя так долго не было? Вместе они вышли на улицу и направились в район города, где располагались все магазины: Джоан Уиллоуби, казавшаяся совсем юной в своей простой вязаной кофте и юбке, и Мэри рядом с ней, смеющаяся и щебечущая.
А сестре Чартерно никак не удавалось успокоить свою пациентку миссис Хинтон, которая, по собственному мнению сестры, была злобной своенравной старухой, которой и было место в доме престарелых. Никто не знал, что эта старая женщина хитра и жестока. А миссис Уиллоуби слишком уж мягкосердечна. И не правильно, что ребенку позволено свободно вбегать в комнату миссис Хинтон. Она поговорит об этом с доктором, когда он придет в следующий раз. Будет очень нехорошо, если с миссис Хинтон случится один из припадков в присутствии Мэри!
Сестра Чартерно с удовлетворением оглядела свое крепкое тело. Уж она-то сможет постоять за себя. Но не ребенок. Она была довольна, что теперь ей будет помогать ночная сестра. Им давным-давно пора было пригласить ее.
Сестра Чартерно фыркнула.
— Еще одно слово, миссис Хинтон, — рявкнула она, — и я вас лишу яйца к чаю.
В дисциплинарных целях она часто пользовалась жадностью старухи. Очень рано она обнаружила, что так легче всего держать ее в повиновении. Миссис Хинтон метнула в ее сторону злобный взгляд — взгляд, полный ненависти. Затем она нагнулась и подобрала вязание, и вскоре единственными звуками, нарушавшими тишину в комнате, были шелест газеты, когда сестра Чартерис переворачивала страницу, и беспрерывное постукивание спиц.