Потом кто-то из нас сказал, что мы зря спорим, что не худо бы спросить Зофью, с кем она хочет быть, мы позвали ее, и она в ту же секунду вышла, с распухшим лицом и бешеными глазами. Я спросил ее, кому из нас уйти, и она ответила, что мы противны ей оба.
И мы, как частицы взрыва, уже готовы были разлететься в разные стороны, когда засветился экран телефона, и появилось в нем лицо Жозефа.
- Борис, вы здесь?
- Да! - я торопливо включился. - Жозеф, как ты добрался? Я тебя бросил. Я...
- Я как раз по этому поводу, - сказал он и скомкал лицо в гримасу, обычно заменявшую ему приветливую улыбку. - Со мной все хорошо. Я просто, чтобы вы не волновались.
Я стал было извиняться, но он меня перебил:
- Ну, что вы! Я понимаю. Извините, что помешал. Я - чтобы вы за меня не волновались. Извините...
Отключись он в эту минуту, и я не знаю, как бы тогда все сложилось. Но он был слишком вежлив, чтобы прервать разговор, не дождавшись на то согласия собеседника.
Он так растрогал меня своими идиотскими извинениями, как будто не я подло бросил его на самой границе поселка, что я не смог его отпустить.
- Жозеф! Послушай, Жозеф! Сейчас нет для меня человека ближе, чем ты. - Я представил Бориса с Зофьей и передернулся. - Послушай, послушай меня, мне очень важно, что ты скажешь. Как ты решишь, значит, так и правильно.
Я верил тогда всему, что говорил.
Он начал было отнекиваться, но я не слушал. Я рассказал ему все, и меня не перебивали. Зофья отвернулась, будто не о ней разговор. Борис холодно смотрел на меня, и я вдруг почувствовал, что совсем не слышу его, впервые за эти годы. Пока я рассказывал, Жозеф мотал головой, сцеплял пальцы, порывался что-то сказать, я замолкал, но он говорил: "Нет, нет, я слушаю", и я продолжал. Необходимо было, чтобы он понял, и когда я закончил, он медленно проговорил:
- Я понимаю, да...
- Жозеф...
- Это ужасно. Вы меня извините, но это... вы не должны были... это немножко подло. Извините, что я так, но...
Я поднял ружье, выстрелил в телефон и вышел из дома. Ноги плохо слушались и, наверное, это было заметно, потому что вслед выбежала Зофья.
- Куда ты? Пояс поправь!
За ее спиной маячил Борис. Я навел на них ружье и сказал, чтобы отстали.
Я шел в темноте, не разбирая дороги, то по камням, то по декстролиту. Освещенные тусклыми звездами, да заревом где-то на юге, отблеском битвы местных чудовищ, вокруг меня стояли в беспорядке дома. Я шел и бессмысленно повторял слова Жозефа - это немножко подло, это немножко, видите ли, подло, совсем немножко, извините, пожалуйста. Меня шатало, с протезом творилось что-то неладное, и его тоже, если можете, извините. Потом я споткнулся и вылетел из креплений, я их, наверное, еще в вертолете попортил. Я вылетел из креплений и упал в какую-то яму, до сих пор не пойму, откуда она взялась. Тогда я думал, что это Бориса работа. Много я тогда всякой гадости передумал.
