– Я не знала, что вы здесь. Обсуждали с дядей Уоткином что-нибудь интересное?
Старик Бассет очнулся от столбняка, в котором пребывал, и издал звук, напоминающий предсмертное кряканье утки.
– «Интересное» – не то слово. – Он провел языком по бледным да синевы губам. – Мистер Вустер только что объявил мне, что хочет на тебе жениться.
Должен признать, эта барышня превосходно сыграла свою роль. Она с изумлением посмотрела на дядюшку. Потом с таким же изумлением посмотрела на меня. Стиснула руки. По-моему, даже покраснела.
– Берти, неужели!
Старик Бассет сломал ручку пополам. Я все ждал, когда это произойдет.
– Ах, Берти, я так польщена.
– Польщена? – Я уловил в ее голосе нотку недоверия. – Вы сказали – «польщена»?
– Ну конечно, ведь это величайший комплимент, который мужчина может сказать женщине. Все великие умы так считают. Я бесконечно горда и благодарна… Но, Берти, дорогой, прошу вас, не сердитесь на меня. Увы, это невозможно.
Я всегда считал, что лишь чудодейственные эликсиры Дживса способны так лихо извлекать нас из глубин небытия, но слова Стиффи возвратили Бассета к жизни еще быстрее. Только что перед нами был сломленный жизнью дряхлый старик, он весь сник, съежился, скукожился в кресле, казалось, никакая сила его не поднимет. И вдруг вскочил, глаза засверкали, на губах появилась улыбка. В сердце ожила надежда.
– Невозможно? Ты что, не хочешь за него замуж?
– Нет.
– Но он сказал, что хочешь.
– Наверное, он говорил о ком-то другом. Нет, Берти, дорогой. Это невозможно. Понимаете, я люблю другого.
Старик Бассет так и дернулся.
– Другого? Кого же?
– Самого необыкновенного человека в мире.
– У него, надо полагать, есть имя?
– Его зовут Гарольд Линкер.
– Гарольд Пинкер?.. Пинкер… Я знаю только одного Пинкера, это…
– Священник. Правильно, это он.
– Ты любишь священника?
– Ах! – воскликнула Стиффи и закатила глаза с восторженным видом, напомнив мне тетю Далию, когда та произносила похвальное слово шантажу. – Мы уже несколько недель как тайно обручены.
Судя по выражению, которое появилось на физиономии папаши Бассета, он не склонен был отнести это сообщение к числу радостных. Брови его сошлись в ниточку, как у посетителя ресторана, который заказал порцию устриц и, проглотив первую, обнаружил, что они не слишком свежие. Я понял, что Стиффи проявила глубокое знание человеческой натуры, когда сказала мне, что просто так прийти к дядюшке и сказать о помолвке нельзя, надо его сначала хорошенько подготовить. Несомненно, он разделял предубеждение всех родителей и ближайших родственников, что священник – незавидная партия.
