– Благодарю вас, мисс. Я доволен, что доставил радость.
Я встал с кресла. Все, с меня хватит. Я спокойно терплю, когда в моем присутствии несут чушь, но нельзя же доходить до полного идиотизма. И я ледяным тоном объявил Стиффи, которая продолжала в упоении кружиться:
– Стиффи, я возьму блокнот с собой сейчас.
Она на минуту остановилась.
– Ах, блокнот. Он вам нужен?
– Да. И немедленно.
– Я отдам вам его после того, как вы поговорите с дядей Уоткином.
– Вот как?
– Да. Не подумайте, что я вам не доверяю, Берти, дорогой, но мне будет гораздо приятнее, если вы будете знать, что он все еще у меня. Я уверена, вам приятно доставить мне радость. Так что в путь, сразите дядю наповал, а потом поговорим.
– В путь я, конечно, отправлюсь, – холодно сказал я, – но сражать его наповал – благодарю покорно. Представляю себе картину – я сразил старого хрыча наповал!
Она захлопала глазами.
– Берти, вы так говорите, будто отказываетесь принять участие в этом плане.
– Слава богу, догадались.
– Неужели вы предадите меня? Нет, не верю!
– Еще как предам. И получу от этого большое удовольствие.
– Вам не нравится план?
– Не нравится. Дживс давеча сказал: он доволен, что доставил радость. Так вот, мне он никакой радости не доставил. Я считаю, мысль, которую он высказал, не сделала бы чести и пожизненному обитателю сумасшедшего дома, удивляюсь даже, как он до такого опустился. Будьте любезны, блокнот, Стиффи, и поживее.
Она молчала.
– Я не исключала, что вы можете так поступить, – наконец проговорила она.
– А теперь знаете это точно, – отозвался я. – Блокнот, Стиффи, будьте любезны.
– Никакого блокнота я вам не дам.
– Прекрасно. Сейчас же иду к Пинкеру и все ему расскажу.
– Великолепно. Ступайте. Но не успеете вы отойти от дома, как я уже буду в библиотеке и все расскажу дяде Уоткину.
Она вздернула подбородок, явно считая, что ловко перехитрила противника, и, вдумавшись в сказанное ею, я был вынужден признать, что она и в самом деле ловко меня перехитрила. Я совершенно выпустил из виду возможность такого поворота событий. Что я мог ответить? Лишь растерянно кашлянул, на большее меня не хватило. Не скроешь жалкой истины: Бертрама Вустера загнали в угол.
– Вот так-то. Что теперь скажете?
Легко ли мужчине, который считает себя хозяином положения, почувствовать, что он утратил эту роль, и опуститься до позорной необходимости упрашивать? Но другого пути не было. Мой голос, который до этого звучал властно и решительно, стал выше тембром и слегка задрожал.
