— Ты хотя бы представляешь, на что он способен? — мрачно спросил Куин. — На какую жестокость? Он вогнал кинжал в брюхо собственного заместителя, просто чтобы подкинуть его в наши руки. А в Старом Свете? Он убивал вампиров, людей, лессеров, всех, кто перейдет ему дорогу, порой заслуженно и в бою, иногда — ради забавы. Он был правой рукой Бладлеттера. Ты имеешь представление о том, что творил этот мужчина при жизни? Ведь, очевидно, тебя не волнует тот факт, что Кор всадил пулю в шею Рофа… нет, это не имеет никакого значения. Этот ублюдок мог тысячу раз изнасиловать тебя, зарезать, выбросить на солнце… с моими малышами в твоем животе! Ты, блять, издеваешься надо мной?!
Чем больше Куин думал о риске, которому она подвергала детей, тем сильнее гудела его голова. Его драгоценные дети могли вообще не появиться на свет из-за решений этой дурной женщины, которой лишь по биологической случайности посчастливилось дать им приют в своем теле.
Рискуя собой, она рисковала ими… даже не думая, что на это скажет он, их родной отец.
Его ярость, основанная на любви к своим детям, не поддавалась определению. Была неудержима. Неистощима.
— Мы оба хотели этого, — хрипло сказала Лейла. — Мы оба легли в кровать, мы оба хотели…
— И я жалею об этом, — прервал он ее безэмоциональным тоном. — Уж лучше бы они вообще не рождались, чем унаследовали твои гены.
Лейла выбросила руку вперёд, снова хватаясь за дерево… ту самую, которую он завернул в бандану, и Куину захотелось сорвать тряпку с ее ладони. Сжечь.
— Я сделала все, что было в моих силах, — выдохнула она.
Он резко рассмеялся, так, что запершило в горле.
— Ты сейчас про то, как трахалась с Кором? Или когда подвергала моих детей смертельной опасности?
Она внезапно обрушила на него свой гнев:
— У тебя есть любимый человек! Ты спишь рядом с ним каждый день, ты построил с ним семью! В твоей жизни есть иная цель, нежели служение другим… в то время как у меня нет ничего! Всю свою жизнь я провела в услужении божеству, которая забыла про расу, что породила сама, и сейчас я мамэн двух малышей, которых люблю всем сердцем, но они еще не любят меня. Что остается в моей жизни? Ничего!
— В этом ты права, — сказал Куин напряженно. — Потому что отныне ты не мать моих детей. Ты уволена.
Она возмущенно отшатнулась.
— Как ты можешь такое говорить? Я их мамэн. Я…
— Больше нет.
Повисла секундная пауза, а потом женщина взорвалась криком:
— Ты не можешь… не может забрать Лирик и Рэмпа… ты не можешь отнять их у меня! Я их мамэн! У меня есть права…
