— У твоего брата.
— Господи, да с какой стати?
— Потому что он готовит лучший болоньезе во всем Колди.
— Ты понял, что я имел в виду.
Лэсситер просто пожал плечами, не поворачиваясь.
— Приходи и узнаешь.
— Черта с два я приду. — Трэз покачал головой. — Слушай, я знаю, что народ беспокоится обо мне и ценю это.
На самом деле — едва ли. Нисколько.
— И да, я похудел, и мне следует лучше питаться. Но когда судьба вырывает сердце из груди, едва ли сможешь похвастаться аппетитом. И если ты ищешь «плюс одного», чтобы за столиком на двоих не чувствовать себя как при игре в солитер, то начни с кого-нибудь, кто способен хоть что-то съесть и связать два слова? Гарантирую, тогда и ты, и я намного лучше проведем вечер.
— До завтра.
Когда ангел ушел, Трэз крикнул ему вдогонку:
— Да пошел ты!
Дверь просто закрылась за ним, и Трэз порадовался тому, что, по крайней мере, они прекратили спор. И Лэсситер поймет, что хотел сказать Трэз, когда ему придется болоньезить свою пасту в гордом одиночестве.
Проблема решена.
Бывают в жизни времена, когда фокус внимания сужается до точки, и все твое существование ставится в зависимость от одного человека. Куин был хорошо знаком с таким феноменом: так всегда случалось, когда он оставался наедине с Блэем. Держал своих малышей. Сражался с врагом, пытаясь при этом в целости вернуться домой, без кровотечений или сотрясения.
Именно это происходило сейчас.
Стоя под деревом из «Гарри Поттера», на вершине раскатистого луга, Куин не видел ничего кроме правого глаза Лейлы. Он мог пересчитать каждую темно-русую ресничку, очертить взглядом идеально круглый зрачок, каждый темно-зеленый луч, отходящий от черного центра. Если бы за спиной поднялся ядерный гриб, над головой завис космический корабль, или рядом с ним выстроился отряд танцующих клоунов… он все равно ничего бы не увидел, не услышал, не почувствовал.
Ну, не совсем правда
Он смутно осознавал рёв в голове — отчасти рёв реактивного двигателя, отчасти рёв фейерверков, свистевших как банши и летавших по кругу до изнеможения.
— Отвечай, — сказал Куин не своим голосом.
Он проследовал за Лейлой в это безлюдное место, когда почувствовал, что она покинула особняк… он пришел поговорить с ней о ее послеродовой депрессии. Собирался вернуть ее домой, успокоить перед камином, помочь встать на верный путь и насладиться теми, кого она с таким трудом привела в этот мир.
С какого, черт возьми, хрена они заговорили о Коре и их встречах?
