Известно, что у Пушкина «био» автора и лирическое «я» героев часто близки, почти слиты. Но это все же не одно и то же. Литературный миф об идеальной няне, как и во многих других случаях (жена поэта – Мадонна Наталья Николаевна, благородные бандиты Пугачев и Дубровский, Петр Великий – кумир на бронзовом коне), зачал он. За ним продолжили дело первые пушкинисты. Романтизированная няня первого поэта России вошла в литературу. Затем литературная героиня вернулась обратно в жизнь, постепенно потеснила в биографии поэта других нянь, бабушку, мать поэта, всех его крепостных и, в конечном счете, представляет теперь в пушкинистике едва ли не весь русский народ.
Как Пушкин, по Аполлону Григорьеву, «это наше все», так няня в биографиях поэта стала для Пушкина все, заменила ему семью, а периодами друзей и общество. Зимой, сообщает пушкинист, няня заменяла даже печку: «В Михайловском доме морозным зимним вечером… его согревает лишь любовь няни»[88]. Хотя советской власти уже нет, правильная с точки зрения официальной мифологии няня заполняет не только массовую литературу о Пушкине, но и, за редким исключением, исследования. Круг замкнулся: литературный образ стал биографическим, великая няня – важной частью мифологизации великого народного поэта – национальной святыни.
В доказательство влияния, роли, важности няни приводится позднее стихотворение «Вновь я посетил» (1835):
Вот опальный домик,
Где жил я с бедной нянею моей.
Уже старушки нет – уж за стеною
Не слышу я шагов ее тяжелых,
Ни кропотливого ее дозора.
За этими строками следует продолжение, которое служит наиболее важным аргументом защитников няни:
Не буду вечером под шумом бури
Внимать ее рассказам, затверженным
Сыздетства мной – но все приятным сердцу,
Как песни давние или страницы
Любимой старой книги, в коих знаем,
Какое слово где стоит. Бывало,
Ее простые речи и советы,
И полные любови укоризны
Усталое мне сердце ободряли
Отрадой тихой…
«Какие еще нужны доказательства и характеристика той роли, которую сыграла неграмотная Арина Родионовна в жизни великого поэта? – эмоционально вопрошает литературовед. – И не дал ли сам Пушкин ответ тем мемуаристам, которые говорили о «преувеличениях»?»[89]. Пушкин действительно дал ответ пушкинистам: он сам вычеркнул эти строки.
Поэтические свидетельства используются в качестве документальных, а в них няня – образ. Он-то и выполняет историческую роль, которую сыграла неграмотная Арина Родионовна. Проще говоря, няня рассказывала Пушкину сказки, а его биографы стали сочинять сказки о няне. И чем больше восхваляли няню, тем явственней становилось то, чего авторы вовсе не хотели делать: оглуплялся Пушкин, художественный уровень произведений которого якобы оценивался доброй, но безграмотной прислугой. К тому же становилось ясно, что остальное «широкое народное окружение» поэта не играло роли, коль скоро только одна няня оказалась гениальной. Народ безмолвствовал.
