Уникальность описываемой ситуации в том, что великий прозаик Гоголь сам, с начала литературной карьеры до ее конца, творил фундаментальное свое произведение – миф о дружбе с великим поэтом России. Миф он поставил во главу своей биографии. Это поистине блистательное сочинение Гоголя стало важной ступенью литературной истории, но так и не стало исторической реальностью.
Возникает любопытный вопрос: как сложилась бы литературная судьба Гоголя, если б с самого начала он не поставил своей задачей заполучить благословение Пушкина, а просто писал и пробивался в литературу без покровителя?
На вопрос этот мы никогда не получим ответа. Можно лишь предположить, что в такой нетерпимой к отклонениям стране, как Россия, Гоголь с его несомненной гениальностью, но при странном поведении, провинциальности, мнительности и своеобразной грамотности, в которой его то и дело упрекала критика, долго оставался бы в безвестности. Возможно, он не поспел бы за другими писателями, оказавшись во втором или третьем ряду.
Вот почему мы настоятельно рекомендуем молодым писателям сперва найти достойного мэтра, распространить жизнеспособный миф о близкой дружбе с ним и начинать публиковаться под реальное или выдуманное благословение великого учителя. Не забыть бы только заранее выяснить, как зовут его жену.
1991
«Исчезли юные забавы», или Страсти вокруг одного стихотворения
1936 году «Литературная газета» (№ 7) опубликовала письмо двух шахтеров председателю Совнаркома В.М. Молотову. Уже вовсю раскручивался маховик всесоюзного праздника – столетия со дня смерти Пушкина. Кажется, еще никогда в годовщину смерти не готовились гулять с таким энтузиазмом. Газеты писали о возросшей культуре пролетариата, который борется «за Пушкина», о проникновении в пушкинистику троцкистов, о контроле пролетарских масс над пушкинистами. В духе времени рабочие доносили Молотову, что в стихотворении «К Чаадаеву», опубликованном в новом издании сочинений Пушкина, ими, шахтерами, обнаружены искажения. Оказывается, вместо «Заря пленительного счастья» в новом издании поэта было написано «Звезда пленительного счастья», а вместо «тихой славой» в тексте значилось «гордой славой».
Каждый, мало-мальски знакомый с отечественной системой, понимает, как появляются в прессе подобные письма трудящихся. В той напряженной ситуации редакторы нового пушкинского издания спасали себя и решили, что «звезда» надежнее «зари», а «громкая слава» Пушкина лучше «тихой». После публикации письма пушкинисты гордо рапортовали Совнаркому и в газету: оба внесенных изменения основаны «на более достоверных, чем в предыдущих изданиях, текстах». От имени советских пушкинистов Борис Мейлах благодарил шахтеров за помощь литературоведам
