Но подойдя ко дну на глубине 1410 метров, мы изрядно удивились, увидев громадные белые бокаловидные губки. Некоторые из них были столь велики, что походили размером и формой на пивную бочку. Другие были похожи на руки с растопыренными пальцами, жадно ловившими добычу – мертвый планктон, который несло им течение. Здесь, в глубине океана, течение было сильнее, чем на поверхности. Нас быстро несло на темный бугристый склон подводной горы, и при этом сносило на глубину. Глубина быстро нарастала, достигнув почти полутора километров. 1500 метров – это была в то время предельная рабочая глубина погружения «Севера-2». Глубже погружаться было опасно, могли дать протечку кабельные вводы.
Командир развернул подводный аппарат и направил его вверх по склону, навстречу течению. Оно усиливалось минута за минутой. Вниз по склону горы навстречу нам несся поток воды, напоминающий горную реку во время паводка. Климов увеличил обороты горизонтального винта почти до максимума. «Север-2» стал медленно продвигаться вперед, но через какое-то время остановился. Тяга горизонтального винта и сила течения уравновесились. Противоборство с течением давалось подводному аппарату с большим трудом, напряжение аккумуляторной батареи быстро падало. Командир довел обороты горизонтального винта до предела.
Вдруг где-то в задней части обитаемого отсека подводного аппарата раздался сильный хлопок, блеснула вспышка. Сразу погас свет, потух наружный прожектор. Наступила кромешная тьма, запахло горелой пластмассой. Перестали работать все приборы. Воцарилась жуткая тишина. Все трое наблюдателей, находившихся в носовом отсеке (Чмовж, Сумерин и я), разом обернулись, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Тщетно.
Через некоторое время над моей головой загорелась маленькая лампочка аварийного освещения. Эта лампочка была для нас буквально лучом света в темном царстве. При ее тусклом свете можно было разглядеть, что кормовой отсек окутан дымом.
– Приготовить акваланги! – скомандовал Климов.
Мы засуетились, вытаскивая акваланги, припасенные как раз на случай пожара или задымления, но никак не для выхода в воду. На большой глубине давление накрепко припечатывает крышку люка к горловине, и ее не открыть никакими силами. Да и куда выходить? Акваланг предусмотрен для аварийного выхода с глубины не более 40 метров, а над нами было 1450!
Чтобы как-то снять нервное напряжение и разрядить обстановку, я взял микрофон и принялся громко вести репортаж из терпящего бедствие подводного аппарата, благо, что магнитофон был на батарейках. Мысль о том, все мы так и останемся на дне Атлантики, как ни странно, не приходила мне в голову. Я смотрел на Климова, как на бога, который может сделать любое чудо. Чуда пока не получалось, но ухудшения обстановки тоже не было: открытого огня в кормовом отсеке не наблюдалось, и дым мало-помалу рассосался (куда?), правда запах гари остался. Похоже, Климов решил обойтись без системы пожаротушения.
