| Сиддхартха сидел, всецело погруженный в самого себя - глаза его неподвижно глядели в даль, кончик языка слегка высунулся между зубов, -казалось, он даже перестал дышать. |
| Thus sat he, wrapped up in contemplation, thinking Om, his soul sent after the Brahman as an arrow. | Так он сидел, погруженный в созерцание, мысля Ом - и душа его была стрелой, устремленной к Браме. |
| Once, Samanas had travelled through Siddhartha's town, ascetics on a pilgrimage, three skinny, withered men, neither old nor young, with dusty and bloody shoulders, almost naked, scorched by the sun, surrounded by loneliness, strangers and enemies to the world, strangers and lank jackals in the realm of humans. | Однажды через город, в котором жил Сиддхартха, прошли саманы - три странника аскета, высохшие, угасшие люди, не старые и не молодые, с покрытыми пылью и кровью плечами, почти нагие, опаленные солнцем, окруженные одиночеством, чуждые и враждебные миру, пришельцы и исхудалые шакалы в царстве людей. |
| Behind them blew a hot scent of quiet passion, of destructive service, of merciless self-denial. | Знойным дыханием безмолвной страсти веяло от них, - дыханием изнуряющего радения, беспощадного самоотрешения. |
| In the evening, after the hour of contemplation, Siddhartha spoke to Govinda: | Вечером, когда миновал час созерцания, Сиддхартха сказал Говинде: |
| "Early tomorrow morning, my friend, Siddhartha will go to the Samanas. He will become a Samana." | - Друг мой, завтра с рассветом Сиддхартха уйдет к саманам: он станет - саманой. |
| Govinda turned pale, when he heard these words and read the decision in the motionless face of his friend, unstoppable like the arrow shot from the bow. | Г овинда побледнел, когда услыхал эти слова, когда в не подвижном лице друга прочитал решимость - непреклонную, как пущенная из лука стрела. |
| Soon and with the first glance, Govinda realized: Now it is beginning, now Siddhartha is taking his own way, now his fate is beginning to sprout, and with his, my own. | И сразу, с первого же взгляда Говинда понял: "Вот оно - началось! Уже Сиддхартха вступает на свой путь, уже начинает свершаться его судьба, а с ней и моя". |
| And he turned pale like a dry banana-skin. | И он стал бледен, как сухая кожица банана. |
| "O Siddhartha," he exclaimed, "will your father permit you to do that?" | - О Сиддхартха! - воскликнул он, - позволит ли твой отец? |
| Siddhartha looked over as if he was just waking up. | Сиддхартха взглянул на него, как пробудившийся от сна. |
