– Я бы на твоем месте долго не разгуливал.
– Не боись. Малость пошляюсь и приду. Все равно у тебя лучше, чем у братца. – Потом, словно вспомнив что-то, уточнил: – Часа полтора, где-то так…
Сергей Горелый надеялся, что этого времени ему хватит.
По ходу застольного разговора Шпола среди прочего назвал домашний адрес Николая Коваленко. Горелый, хорошо знавший город, мгновенно прикинул: не так чтоб далеко отсюда, а маршрутки в это время еще ходят.
Можно управиться за час. В крайнем случае за полтора.
К концу дня дождь сменился серой завесой тумана. Он уже с обеда начал наползать на город и теперь сделал поздний мартовский вечер не просто темным, а похожим на что-то вроде гигантской порции крепкого кофе с молоком, вернее, с густыми сливками.
Закурив и сунув руки в карманы куртки, Горелый втянул голову в плечи и двинулся сквозь туманную мглу через дворы. Выйдя к трамвайной колее, он свернул налево и зашагал вдоль бордюра, время от времени оглядываясь – не прорежутся ли в непроницаемой пелене фары маршрутки. Когда наконец одна из них вынырнула из мглы, осветив одинокого пешехода, Сергей замахал руками, останавливая «газель». Войдя в салон, он выгреб из кармана всю оставшуюся мелочь и ссыпал ее в протянутую руку водителя. Хочет – пусть считает, все равно больше у него нет ни гроша. Вчерашние патрульные сержанты, оскорбленные наглядным уроком Сергея, капитально почистили его карманы. Что они в них пытались найти – неведомо, но в результате по-шакальи выгребли все, что Сергей позволил себе взять у матери. Собственных денег у вчерашнего заключенного уже не было, а просить на мелкие расходы у Шполы и тем более у братца Юрия Горелому не хотелось.
Пока ехал, мысленно похвалил подполковника Зарудного за его настойчивое желание встретиться и, очевидно, выяснить отношения, которые так и остались недовыясненными тогда, весной две тысячи десятого. Если б не эта его настырность, Сергею пришлось бы искать какой-нибудь другой правдоподобный повод, чтобы в одиночку выйти на улицу. А выйти не терпелось: все, что рассказал Андрей о поведении убитой горем вдовы Коваленко, Горелому сильно не понравилось.
Да, человек вполне может впасть в ступор от неожиданного трагического известия. Но невозможно тормозить до такой степени, чтобы не понять: между странным пророчеством о близкой смерти и трагедией, которая вскоре произошла, подтвердив это пророчество, должна существовать прямая связь. Следовательно, первое, что должна была сообщить следствию безутешная вдова, – это имя и адрес той самой ворожки. Хотя бы из-за отсутствия иных зацепок. Как бы то ни было, Галина Коваленко явно прикрывалась собственным горем, а друг семьи Олег Позняков всеми силами пытался оградить ее от, вероятно, нежелательных для нее вопросов.
