Остроглаз молча ждал. Со стен было прекрасно видно и его, и значок, который держал его телохранитель тоже. Он приглашал на переговоры и не просто так, а под знаком Эскулапа. Сам. Не дожидаясь униженных просьб от осажденных, которым уже нечего есть.
Парламентер был очень стар. Полностью седой, болезненно худой и шел, осторожно ставя ноги. Чувствовалось, что ходить ему тяжело. На груди старика висел большой медальон из золота с изображением змеи и посоха. Тут уж сомнений никаких. Старший жрец храма. Остроглаз подобрался, отдал честь, как положено хорошему солдату перед лицом вышестоящего. Уважение надо проявлять даже к проигравшим.
— Приветствую тебя Великий жрец Асклепия, — сказал он. Дождался пока тот сядет напротив, и продолжил, — я Остроглаз Юний, центурион и второй консул Армии, избранный всенародным голосованием. Мои слова — это последнее предложение. После этого только смерть для всех.
— Я слышал твое имя, — негромко сказал старик, на хорошем ромском языке, с еле уловимым акцентом. — Мудрено было пропустить мимо ушей весть о славе, покрывшей тебя, когда ты взял на себя командование пехотой и остановил прорыв нашей армии в битве. И имя первого консула из плебейского семейства тоже дошло до меня очень быстро. Странные времена настали. Он хмыкнул. — Мы теперь командуем людьми и даем им указания.
— А разве ты не занимался всю жизнь именно этим?
— Нет, — резко ответил жрец, — Не только рабочие руки и секретари, записывающие и читающие тексты. Мы работаем вместе, в постоянной связке. Мы дополняем друг друга. Диагноз, лечение травами, запах больной плоти и хирургия, которая остается на людях. Симбиоз.
— О да, — оскалился в улыбке Остроглаз, — хорошее слово. Глубокий философский смысл. Прости, но я очень практичный тип и глубокие материи навевают на меня скуку. Абстрактные понятия вообще до таких как я, доходят плохо. Селекция под присмотром жрецов, — он оскалил зубы, — определяющих кто даст лучшее потомство, продолжается уже давно, мы не глупее людей, но правильно использовать разные термины могут немногие. Именно поэтому нас с детства и делят на воинов и жрецов. Кому-то сидеть и думать, а кому-то убивать. Очень практичное занятие. Впрочем, далеко не все люди способны понять твои слова.
Симбиоз бывает разный, — помолчав, продолжил центурион, — взаимовыгодный, когда он увеличивают шансы обоих партнёров на выживание. И паразитический, когда выгоден одному и вреден другому. Где там тонкая грань проходит каждый решает для себя. Нет, — увидев, как шевельнулся жрец, сразу сказал Остроглаз, — конечно, я не думаю, что мы паразитируем на людях. Польза для них огромна. Интуиция и намного превосходящие органы чувств Говорящего, способного по запаху поставить диагноз на ранней стадии плюс знания человека-врача… равно невообразимое развитие медицины у обоих видов. Работа лекаря стала исключительно совместной. У человека мысли не возникнет ставить диагноз и выбирать наиболее безопасное лечение без напарника. И он прав, достаточно посмотреть на племена, в которых мы не живем. Там, — он мотнул головой, — на юге и на востоке, гораздо выше смертность и с медициной страшные проблемы. Зато вокруг Средиземного моря мы (как люди, работающие с нами, так и Говорящие) стали элитой. Пока только духовной, но я пробью путь, по которому пойдут и другие, и со временем станем и светской. В симбиозе, — показав зубы в усмешке, пояснил он. — Семья — это святое. Вот только почему глава семьи должен быть человек?
