И точно таким жестом сластена-Богомол брала пирожные.
— Что с тобой? — спросила встревоженная тетя Таня, увидев, как изменилось лицо Андрея.
Андрей рассмеялся.
— Ничего, простите… Ленька и в самом деле так похож на отца, что жутко становится.
Что Андрею стало жутко — это факт.
Но он справился с собой и продолжил разговор в прежнем шутливом тоне.
От тяжелейшего испытания этот разговор поддерживать его избавил звонок Федора.
— Я сейчас исчезну на сутки. Что-нибудь нужно?
— Нужно узнать насчет некоего Гузкина Сергея Макаровича. Сколько лет из своего семилетнего срока он отмотал и куда девался после отсидки. Но это я могу и через Москву узнать.
— Узнаю я тебе… — проворчал Федор. — Давай полные данные. По какому делу сел, в каком году…
Андрей продиктовал ему все, что удалось узнать.
— Ладно, жди. А вообще что собираешься делать?
— Собираюсь навестить некоего Задавако Германа Феоктистовича.
— Это что за фрукт?
— Один из самых известных адвокатов Самары. Говорят, чуть ли не основной адвокат мафии, поразительно удачно ведущий дела всех «крутых».
— Он защищал этого Гузкина?
— Да. Что интересно. Потому что Гузкин — птица не того полета, чтобы кидать на его защиту такие силы.
— Не ходи к нему, — сказал Федор после паузы.
— Боишься, что нарвусь?
— Береженого Бог бережет. Подожди до завтра. Я вернусь — и соберу для тебя всю информацию. Или прикрою тылы, или вместе сходим. Чтобы, если что, я на месте сделал внушение этому Задаваке. Обещаешь без меня не соваться?
— Обещаю, — сказал Андрей.
В конце концов, один день ничего не решает. И Федор прав — лучше идти во всеоружии.
— Тогда до встречи, — и Федор положил трубку.
Хованцев вернулся на кухню, допил чай и извинился: должен немного передохнуть, а то с ночи на ногах. Тетя Таня сразу заохала, что как же она сама не сообразила, что Андрюша устал, держит его разговорами, захлопотала, доставая ему подушку и плед, наказала Леньке не шуметь — и через несколько минут Андрей вытянулся на тахте, прикрыв глаза.
Но ему не спалось, несмотря на усталость. Слишком поразительным было то, что ему открылось.
Такое сходство не может быть случайным. А если оно не случайно — то стоит ли удивляться, что чуждая сентиментальности Богомол так печется о мальчике, шлет на него такие деньги — по меркам российской провинции, просто несусветно огромные. И, наверно, слала бы больше, если бы не боялась привлечь ненужное внимание к излишне «богатенькой» семье.
Да, все встает на свои места. И картина складывается предельно ясная.
