— Я люблю своего мужа, ваше величество.
— А он вас?
Вопрос мне не понравился. Так же, как и цепкий пронзительный взгляд блеклых голубых глаз.
— Об этом вам лучше спросить у него.
Альтари скривился, словно пожевал застывший на дне чашки кофе.
— Неужели оно того стоит, мадам Феро?
Я спокойно посмотрела на него.
И ответила:
— Да.
Создатели маэлонского экспресса, летевшего к югу Вэлеи, все ближе к границе и дальше от Лавуа, явно вдохновлялись «Стрелой». В просторном купе было две кровати — одна двуспальная, другая поменьше, застеленных атласными темно-красными покрывалами. Ширма, светильники и картины на стенах создавали почти домашний уют, и, если забыть о стуке колес, а главное, плотнее задернуть шторы, стирая плывущие за окнами пейзажи, можно забыть о том, что находишься в поезде.
Софи уже давно свернулась калачиком под одеялом: мы приглушили свет, чтобы не мешать дочери спать. Несколько часов назад она прыгала на вокзале, как заведенная, но стоило паровозу тронуться, начала клевать носом. Детского запала и любопытства хватило на полтора часа: уезжали мы ночью, смотреть в окно было неинтересно, поэтому она полазила по кроватям и шкафчикам, покормила Лилит, потаскала на руках недовольного очередным переездом Кошмара и согласилась лечь спать.
Почти не расстроилась из-за того, что мы едем в другую страну — разве что полчаса переживала, что не увидит снег. Но когда выяснила, что путешествие нам предстоит не только на праздники, все переживания сразу вылетели у нее из головы. Еще бы — настоящий переезд, такое приключение! Софи радовалась так искренне, что даже мне стало легче. И я сосредоточилась на ней, на ее чувствах, поэтому несколько дней напряженных сборов пролетели быстро и незаметно.
Поэтому и еще благодаря Анри. Если бы не он, наверное, я бы превратилась в сгусток льда: и чувствами, и душой. Но он почти все время был рядом, а когда не был, Мэри приносила мне от него записки. Это было чудно и… невероятно тепло. Например, по списку проверяя вещи, уложенные в сундуки, неожиданно прочитать: «Если мы забудем Кошмара, он нам не простит. Ты его записала?» — Или ближе к вечеру: «Посмотри на небо. Удивительно красиво».
Перед отъездом я сидела на краешке идеально застеленной кровати, на которой еще долго никто не будет спать. Разглядывала нашу с Анри спальню, вспоминая каждый день — счастливый или не очень. Думала о том, что как-то незаметно упустила момент, когда Лавуа стал для меня домом. Но домом он мне стал из-за мужчины, который по-прежнему меня обнимал, и из-за маленькой девочки, которая сейчас сопела в подушку. Волосы Софи расплескались по одеялу, и в неярком свете отливали синевой, как вороново крыло.
