У меня похолодели руки и отчаянно захотелось убивать.
«С ранней юности и по настоящее время мадам Горинье была воспитательницей, последние несколько лет она провела в школе-приюте Равьенн, долгое время находившейся под патронажем его светлости герцога де ла Мера. Она не видит своей жизни без детей…»
Дальше следовали несколько абзацев, превозносящих достоинства мадам Горинье. Со слов журналиста она получалась чуть ли не светлой, исполненной кроткой радости от сознания того, что на земле ей предстоит дарить сиротам свое душевное тепло. После шло небольшое интервью:
«Они совершили ошибку, вручив ребенка в руки этой женщины. Она импульсивна и спонтанна, совершенно не умеет принимать чужое мнение и привыкла к тому, чтобы все и сразу было по ее. Очевидно, что в семье де Ларне заправляет она, и что муж исполняет все ее прихоти, пусть даже от этого зависит судьба ни в чем не повинной девочки. Девочки, которой должно дать достойное воспитание».
— Я оторву ему голову, — прошипела я, — все равно он ей не пользуется.
— Нос я ему уже свернул, — холодно заметил Анри. — И вот что из этого вышло.
Так это не Аркур… Я перевела взгляд на подпись.
Рено Фортискье!
— Жаль, что не шею!
В статье во всех подробностях расписывалось, как я появилась в Равьенн впервые и стала наводить свои порядки. Во что могут вылиться мои послабления для детей-сирот в будущем, и как это отразится на их жизни, когда они ступят в большой мир.
«Разумеется, мне доводилось быть строгой — ведь любое дитя без направляющей руки превращается в неуправляемого и избалованного маленького человека, который не видит перед собой границ. Но это не значит, что мое сердце не обливалось кровью, когда мне приходилось прибегать к наказаниям, пусть даже достаточно мягким для тех проступков, что совершали эти дети…»
— Мягким? — прорычала я.
Хотелось вырвать газету из рук Анри, выбежать из дома, добраться до станции и сесть на первый поезд до Ольвижа. Найти эту «добропорядочную мадам с огромным сердцем» и отхлестать газетой по лживому жестокому лицу! А еще лучше — розгами по спине, и поставить на центральной площади голышом, чтобы все на нее глазели! После этого можно и поговорить о милосердии.
«Пока добропорядочные горожане задаются целью, что правда и что ложь, что может случиться, если импульсивность графини де Ларне вырвется из привычного нам обыденного мира и перейдет в сферу магии, мадам Горинье приглашает любого побеседовать с ней через нашу редакцию или лично. Она открыта для разговоров — в отличие от четы де Ларне, ограничившихся карамельно-сказочным интервью, которое все мы имели удовольствие читать в «Ольвижском вестнике…»
