— Не знаю. Этого он мне не сказал. Не сказал… Он вообще запретил о ней говорить. Запретил… — Зомби коснулась костяшками облезшего черепа со свисающими с него клочьями волос. — Нико-ому… Во-от так… моя голова взорвалась бы. Взорвалась бы, если бы я заговорила…
— Ментальный блок, — хмыкнул Эрик и сунул руки в карманы. Глаза его блестели, но лицо было напряжено: это выдавали заострившиеся, вмиг ставшие жесткими черты.
— Но теперь я могу. Мно-огое… Мадам Флао, ваш сын не придет, ему на вас наплевать!
— Это еще что?
— Обрывки воспоминаний, — сказала Тереза. Лицо ее по-прежнему оставалось бесстрастным, а взгляд был устремлен в никуда. — Из больницы, где Джолин работала, видимо. Она слишком давно умерла, я предупреждала.
— Что произошло в ту ночь? Что случилось с Катариной?
— Жар… жар, жар, жар… она сгорела.
— Ты сейчас говоришь о золотой мгле? Сила хэандаме? — прищурившись, Эльгер шагнул еще ближе, почти коснувшись носками круга.
— Внутренний огонь… внутренний огонь… Она умирала и звала его. Но он не пришел.
— Моего отца? Симона Эльгера, герцога де ла Мера, она звала его?
— Того, кого любила. Любила… не-ет… — голова зомби запрокинулась под неестественным углом. — Она не любила … его… Она любила… другого…
— Кого она любила? Назови имя.
— Ад… Ад… ад повсюду. Он везде, и зде-есь… в этой комнате, только ад. Грустная, грустная, грустная, какая же она грустная… все время говорит о сыне, которого потеряла.
— О чем ты говоришь, демоны тебя раздери?
— Не-ет… я не могу говорить… моя голова взорвется… Месье Лурнье, это чепуха, ваша соседка давно мертва, так же, как и ее пес, он не мог вас покусать.
Анри чувствовал дрожь, расходящуюся по телу — дрожь от страшных усилий, которые приходилось прилагать его жене. Немалого труда стоило оставаться на месте, пальцы до боли сдавили кожу даже сквозь плотную ткань сюртука и рубашки. Тереза запрокинула голову, словно пытаясь вдохнуть полной грудью, текущая с пальцев тьма подрагивала, словно кто-то невидимый играл на этих жутких струнах.
— Эрик, она ускользает, спрашивай быстрее.
Эльгер опустился на одно колено, почти вплотную к покойнице. Сейчас он стоял лицом к лицу с зомби.
— Кого. Любила. Моя. Мать. Назови мне имя, ты, демонова трупятина!
Та тоже подалась вперед. Еще чуть-чуть — и они поцелуются.
— Назови… назови… сам…
А потом зомби затряслась, словно ее насаживали на невидимые колья.
— Пятая половица справа… пятая половица справа… пятая половица справа…
И без сил рухнула лицом в землю.
